– Прошлой ночью Тиле стоял у руля, – раздраженно сказал он, – а Торбен торчал на мачте. Оба видели, как ты ушла под носовую палубу с этим молокососом. А потом слышали, как вы там перешептывались, возились, стучали и стонали.

– Тебе-то какое дело до моей сестры? – ощетинился Кеннин.

Олув помахал пальцем.

– А такое, – продолжил он, – что до сих пор мы, как честные люди, оставляли ее в покое, но раз уж она расставила ноги для одного, то сделает это и для остальных.

– Почему?

– Почему? Да потому что мы все здесь делаем одно дело, понял? Да и вообще, какое право имеет морская корова задирать нос и выбирать, кого захочет? – Олув ухмыльнулся. – Я первый, Эйян. Обещаю, ты получишь гораздо больше удовольствия с настоящим мужчиной.

– Убирайся, – сказала девушка, дрожа от ярости.

– Их тут трое, – повернулся Олув к товарищам. – Малыша Нильса я в счет не беру. Лейв, бросай румпель. Эй, Сивард, спускайся!

– Что ты собираешься сделать? – ровным голосом спросил Тауно.

Олув поковырял ногтем в зубах.

– Да ничего особенного. Думаю, лучше всего будет тебя с братцем покрепче связать. Коли станете вести себя хорошо, мы вам ничего плохого не сделаем. А ваша сестричка скоро будет нас благодарить.

Эйян завизжала, как кошка.

– Попробуй, но только сперва ты у меня ляжешь в Черную Тину! – прорычал Кеннин.

Нильс простонал, из глаз его брызнули слезы. Одной рукой он вытащил нож, другой коснулся Эйян. Тауно жестом велел им отойти назад. Его нечеловеческое лицо под развевающимися на ветру волосами оставалось невозмутимым.

– Это твое твердое решение? – спокойно спросил он.

– Да, – отозвался Олув.

– Понял.

– Ты, она… бездушные… двуногие животные. А у животных нет прав.

– Ошибаешься, есть. Зато их нет у вонючего дерьма. Наслаждайся, Олув!

И Тауно метнул гарпун.

Острые зубцы пронзили помощнику живот. Олув завопил и покатился по палубе, заливая ее кровью и визжа от боли. Тауно прыгнул вперед, подхватил выскочившее древко и тут же, держа его как палицу, бросился на моряков. Следом за ним двинулись Нильс, Кеннин и Эйян.

– Не убивайте их! – крикнул Тауно. – Нам будут нужны их руки!

Нильс даже не успел вступить в схватку – настолько быстры оказались его друзья. Кеннин погрузил кулак в живот Торбена, тут же развернулся и ударил Палле коленом в пах. Палица Тауно свалила на палубу Тиге. Эйян прыгнула навстречу бегущему с кормы Лейву, застыла на месте перед самым столкновением и перекинула его тело через бедро. Лейв с треском врезался головой в носовой трап. Перепуганный Сивард вскарабкался обратно на мачту, и все кончилось.

Из трюма с яростными воплями выскочил Ранильд, но, оказавшись лицом к лицу с тремя полукровками и сильным парнем, он с большой неохотой был вынужден признать, что Олув Ольсен получил по заслугам. Ингеборг помогла ему успокоиться, напомнив всем, что теперь добычу придется делить на меньше долей. Было заключено хрупкое перемирие, а труп Олува выбросили за борт с привязанным к щиколотке камнем из балласта, дабы он не принес неудачи, всплыв поглядеть на своих бывших товарищей.

После этого Ранильд и его люди не разговаривали с детьми водяного или с Нильсом без необходимости – он теперь спал вместе с ними, не желая получить удар ножом в почки. Оказавшись столь близко к Эйян, парень лишь восхищенно смотрел на нее, а она улыбалась и рассеянно похлопывала его по щеке – мысли ее были где-то далеко.

Ингеборг отвела Тауно в укромное место и предупредила, что, когда золото окажется на борту, экипаж не намерен слишком долго оставлять в живых тех, кого они ненавидят. Она заставила моряков проговориться, притворившись, будто сама ненавидит морской народ и что завела с ними дружбу лишь для того, чтобы заманить их в ловушку, как ловят горностая ради его меха.