– Не могу поверить, что у вас нет душ! – негромко воскликнул Нильс.

Эйян пожала плечами. Настроение ее изменилось.

– Говорят, наши предки дружили с древними богами, а до этого – с еще более древними. Но мы никогда не приносили им даров и не молились. Я пыталась понять мысли людей, но так и не смогла. Неужели богу нужны рыба или золото? Неужели его волнует, как вы живете? Неужели он не свершит задуманного, если вы станете, хныкая, пресмыкаться перед ним? Неужели его заботит, как вы к нему относитесь?

– Для меня невыносима сама мысль, что ты когда-нибудь обратишься в ничто. Умоляю тебя, прими крещение.

– Хо! Скорее ты переберешься жить в море. Жаль, что не могу помочь тебе сама. Мой отец знает нужные чары, а мы трое – нет. – Она накрыла его руку своей ладонью. Пальцы Нильса до боли стиснули перила борта. – Но я с радостью возьму тебя, Нильс, – тихо сказала она. – Пусть ненадолго, но я хочу поделиться с тобой тем, что люблю.

– Ты слишком… слишком добра. – Он повернулся, собираясь уйти, но она удержала его.

– Пойдем, – улыбнулась Эйян. – На носовой палубе темно, и там мое ложе.

Тауно и Кеннин не зря плавали в море. Они предупредили капитана о рифе, а позднее заметили дрейфующую лодку, вероятно отвязавшуюся от какого-то корабля. В это время года корабли были частыми гостями в местных водах. Когда на рассвете братья поднялись на борт, Ранильд даже ощутил к ним симпатию.

– Божьи камни! – проревел он, шлепая Кеннина по плечу. – А ведь ваше племя могло бы зашибать неплохие деньги на королевском флоте или у купцов Ганзы.

Кеннин высвободил плечо.

– Боюсь, у них не хватит денег, – засмеялся он, – чтобы заставить меня нюхать вонь помойной ямы из твоего рта.

Ранильд бросился в драку, но Тауно встал между ними.

– Довольно, – рявкнул старший брат. – Мы все знаем, что дело следует сделать. И знаем, как будет разделена добыча. Советую не переступать черты – с любой из сторон.

Ранильд нехотя отошел, плюясь и изрыгая проклятия. Его люди недовольно ворчали.

Вскоре после этого четверо свободных от вахты моряков окружили Нильса на полуюте и принялись, хихикая, толкать его локтями. Нильс сдержался, и тогда они вынули ножи и пригрозили порезать его, если он не станет им отвечать. Позднее они утверждали, что не говорили этого всерьез. Но то было позднее, а тогда Нильс вырвался, сбежал вниз по трапу и побежал на нос.

Братья и Эйян спали возле носового кубрика. Был ясный день, дул легкий ветерок, на горизонте виднелось несколько парусов. Над близким берегом мелькали крылья чаек.

Дети водяного проснулись с животной быстротой.

– Что случилось? – спросила Эйян, становясь рядом с Нильсом и вытаскивая стальной кинжал. Как и братья, она тоже попросила Ингеборг купить ей оружие за кусочек золота из Лири. Тауно и Кеннин встали по бокам с гарпунами в руках.

– Они… о, они… – От волнения щеки Нильса покрылись белыми и красными пятнами, язык застыл во рту.

К ним вразвалку направлялся Олув Ольсен, следом с ехидными ухмылками приближались Торбен, Палле и Тиге. (Ранильд и Ингеборг спали внизу. Лейв стоял у руля, Сивард сидел наблюдателем на марсе – оба подзуживали товарищей, выкрикивая дурацкие шуточки.) Помощник капитана моргнул белесыми ресницами и оскалил в ухмылке большие бычьи зубы.

– Так что, русалка, – воскликнул он, – кто будет следующим?

Глаза Эйян стали серыми, как штормовое море.

– Что ты имеешь в виду, – отозвалась она, – если только в твоем тявканье вообще есть хоть какой-то смысл?

Олув остановился в пяти шагах от угрожающе выставленных гарпунов.