Командующий Северной армией очевидно считал, что вопрос гоблина опасно приблизился к той границе, за которой правители обычно начинают подозревать измену. И потому не знал как себя вести – то ли притвориться глухим, то ли наоборот наброситься на урга с обвинениями.

Выглядело это весьма забавно.

– Нет, хозяин, я про то, что он сын живого бога, сын Владыки. И чего бы он ни сделал, какие бы дела не совершил – любое его достижение будет меркнуть на фоне величия отца. А это очень тяжело, я бы даже сказал невыносимо! – принялся объяснять Гхол, проявив неожиданно глубокое понимание человеческой психологии.

И К’ирсан не нашёлся что ему ответить. Потому как ург был совершенно прав…

Общую неловкость ситуации исправило появление гонца от участвующих в строительстве магов Корпуса. Молодой чародей, явно страдающий от жары и регулярно случающихся в Стеклянной пустыне колебаний Силы, подбежал к императору и доложил о полной готовности всех участников грядущего действа к финальному ритуалу. Дело было только за Владыкой: прикажет начинать – и пирамида будет «встроена» в уже функционирующую сеть алтарей, решит всё отложить – и маги примутся за срочную консервацию колдовских механизмов, чьи энергетические схемы не были рассчитаны на длительное существование в активном режиме.

Всё как обычно упиралось в решение К’ирсана. И хотя собравшиеся прекрасно понимали каким оно будет, тем не менее подсознательно ждали сюрпризов. Благо император-маг и раньше был на них горазд, а уж в последние годы и подавно любил шокировать подданных. Один отказ от бескомпромиссной войны с эльфами чего стоит…

И Кайфат не собирался их разочаровывать. Там, где все ждали простой отмашки на создание моста к обретающемуся в астрале Двойнику – что в принципе не требовало прямого участия императора-мага в ритуале, – К’ирсан запланировал кое-что для всех неожиданное.

– Тогда пусть начинают, – повелительно бросил он гонцу и уже гоблину добавил: – А ты иди со мной.

После чего, не дожидаясь каких-то ответных слов, решительно зашагал в сторону ведущей на верхний ярус мастабы лестницы. Словно и не было днём ранее обсуждений со старшими магами того, насколько опасно приближаться к пирамиде во время открытия прохода в астрал.

– Но Владыка… – растерялся Гхол, что впрочем не помешало ему припустить за неожиданно быстро шагающим на своём протезе императором.

– Я уже больше сорока лет Владыка! Иди и молчи, – фыркнул К’ирсан, вдруг ощутив себя вернувшимся в те времена, когда он был молод, глуп и шатался по Торну в сопровождении раба-гоблина и ныне покойного Тёрна.

Сегодня, правда, место Согнара занял Храбр – причём по своей воле, Кайфат ему ничего не приказывал, – но ведь занял. И значит всё было почти как прежде.

Почти…

Пока он отчитывал зелёного коротышку, вокруг сложенной из белого мрамора пирамиды – белоснежного как эта проклятая Древними пустыня, – уже пришли в движение все четыре Стихии. По песку побежала мелкая рябь, точно от брошенного в воду камня, ещё сильнее задышали жаром стены, начал посвистывать в камнях ветер, а в воздухе, вопреки самой природе этого места, начали собираться тучи. Магия меняла мир, наполняя его жизнью, а тот в свою очередь, менял собранную здесь магию.

Чтобы заметить уже незримые, запущенные чародеями, трансформации, увы, следовало быть специалистом по Древнему чародейству. И раз кроме К’ирсана таковых здесь имелось только трое – все ученики Канда, – то и наслаждаться зрелищем могли только они. Тем как ударили из земли десятки видимых магическим взором зелёных лучей, словно бы подсветивших мастабу снизу, тем как затем вокруг гигантской постройки закрутились кольца странных пространственных искажений, и, наконец, тем как где-то вовне дрогнули уже подготовленные врата в астрал.