Цезарю, однако, пришлось сделать хорошую мину при плохой игре. Когда послы эдуйской верхушки пришли оправдываться, он сказал им «со всей ласковостью, на какую был способен: из-за глупости и легкомыслия черни он не намерен принимать какие-либо крутые меры против всей общины и лишать эдуев своего обычного благоволения». Еще бы он рискнул принимать суровые меры против эдуев, почти единственных союзников, когда практически все галльские племена (за исключением ремов и лингонов) стекались к Верцингеторигу.

После сдачи Аварика галлы сломали мосты на реке Элавер, чтобы противник не смог переправиться на другой берег и подойти к столице арвернов Герговии, куда римляне все же двинулись другим берегом, надеясь найти переправу или брод. Оба войска двигались по разным берегам на виду друг у друга, поэтому Цезарю пришлось пойти на хитрость, чтобы переправить свои войска: он спрятал пару легионов ночью в лесу и рассредоточил своих солдат так, чтобы галлам с другого берега казалось, что римляне в полном численном комплекте. Утром обе армии двинулись дальше, а оставшиеся легионы занялись постройкой моста на старых сваях.

Таким образом, римлянам удалось перейти на другой берег и подойти к Герговии. «Осмотрев местоположение города, – он лежал на очень высокой горе и все подступы к нему были трудны – Цезарь оставил всякую мысль о штурме и даже к блокаде решил приступить только после полного урегулирования продовольственного дела». Оно и понятно: под Авариком его солдаты наголодались, и он не хотел еще раз подвергать их такому испытанию.

Осада в той или иной степени протекала благополучно, причем Цезарю приходилось отвлекаться на Верцингеторига – он занял удобные позиции перед городом и постоянно тревожил неприятеля своей конницей. Цезарь пытался с помощью фортификационных работ и сложной осадной тактики приблизиться к воротам, и в свое время он подготовил бы штурм, но его неразумные солдаты, можно сказать, испортили ему весь праздник. Когда первая линия обороны в определенный момент была сломлена, а для следующего этапа осады необходимо было подготовиться, его солдаты «вообразили, что для их храбрости не существует ничего непреодолимого» и, несмотря на сигналы трубы об отступлении и приказы офицеров, часть солдат прорвалась-таки к воротам. В городе тут же началась паника, при этом женщины выскакивали на стену, обнажали грудь, швыряли солдатам одежду и золото, умоляя их пощадить, не делать того, что в Аварике. Более того, чтобы еще слаще умилостивить нападавших, некоторые из женщин слезли со стены и стали тут же отдаваться под добродушный хохот солдатни.

На шум прибежали защитники города и с остервенением оскорбленных самцов двинулись на врага и смяли его. В это же время войска Верцингеторига напали на другие подразделения римлян, и в результате сражения прославленный полководец был вынужден с горечью констатировать, что «наши, теснимые со всех сторон, были сбиты с позиции и потеряли сорок шесть центурионов». Это только центурионов, а солдат «без малого семьсот». О количестве раненых не сообщается.

На другой день он собрал сходку и сделал своим солдатам строгий выговор. Ну какого черта они полезли без приказа к воротам крепости? Что им там надо было? Захотелось баб? Ну и что вышло? Он, конечно, восхищен их героизмом и храбростью, но еще раз предупреждает категорически, чтобы без приказа никуда не лезли и не считали бы себя умнее его, Цезаря, гениального полководца.

Герговия так и осталась не взятой, войска прославленного Цезаря оказались побитыми, и ему ничего не оставалось делать, как скрепя сердце признать свое поражение и отступить, тем более эдуи окончательно переметнулись к восставшим и надо было спасать казну, запасы хлеба, заложников и лошадей для конницы, находившихся в эдуйском городе Новиодуне.