И тут Тиссен наконец-то нашел нужную страницу: «Вот! Здесь говорится, что весной 1756 года хабахтальские старатели нашли огромный изумруд, и австрийская императрица Мария-Терезия приказала отослать его своему союзнику курфюрсту Августу III в знак августейшей привязанности. Послы должны были вручить камень лично курфюрсту. А тот в это время находился в Мейсене, куда они и отправились». – «Ну а Август, получив изумруд, положил его в качестве подарка в тайное отделение табакерки, такой же, как ваша! – подытожил писатель. – Сколько, вы говорили, барон, осталось этих табакерок в наше время?» – «Три. Но две вор уже обыскал! Остается третья. Но где она? Может, устроители этой парижской выставки знают? Свяжитесь с ними еще раз, Пауль!» – приказал Тиссен секретарю.

Молодой человек кивнул и кинулся выполнять приказание, а барон достал из сейфа свою табакерку. Вдвоем с писателем они еще раз тщательно осмотрели фигурку и пришли к единому выводу: секретное отделение должно было находиться к теле самой собачки – недаром фигурка была полой. Если и вправду в третьей табакерке найдется изумруд, тогда вор станет богачом. Изумруды же – самые дорогие камни в мире!

Но ни подтвердить, ни опровергнуть выводы своего расследования писатель и коллекционер пока не могли. К тому же имя владельца третьей табакерки никто не знал. Так что оставалось одно – ждать.

Прошло три месяца. Выставка в Париже закрылась. Барон Тиссен-Борнемисса увез свою табакерку с собачкой домой в Будапешт. Писатель Леблан уже успел настрочить очередную книгу о похождениях благородного вора Арсена Люпена, не забыв рассказать в ней о похищении старинных драгоценностей. Но однажды в его квартире на Монмартре раздался телефонный звонок. Взволнованный голос барона Тиссена произнес: «Я в Париже. В той же гостинице на Итальянском бульваре. Приходите сейчас же!» И Морис Леблан понял – расследование продолжается.

Барон встретил его с газетой в руке: «Вот недавний номер «Нью-Йорк таймс». Здесь рассказывается о том, как местный фабрикант по фамилии Моррис решил продать доставшуюся ему в наследство коллекцию старинных фарфоровых фигурок. В искусстве он ровным счетом ничего не смыслил, но самоуверенно утверждал, что среди его вещиц находится табакерка с мопсом, которой якобы владела сама Екатерина Медичи. Именно по этой рекламе его и нашел мой секретарь. Но нашел и злоумышленник. Наше предупреждение опоздало: вор ударил мистера Морриса по голове, забрал табакерку и разбил фарфоровую фигурку». Писатель ахнул: «Неужели нашел изумруд?» – «Не исключено. Во всяком случае, в осколках фарфора обнаружилась секретная пружинка. Очухавшийся мистер Моррис сильно оцарапался о нее, пытаясь склеить осколки. Оказалось, посредством пружинки фигурка просто приподнималась над самой золотой табакеркой». – «Значит, мы были правы! Жаль только, что «секрет» нашелся не в нашей собачке! – И писатель, налив себе коньяку, залпом осушил рюмку. – Остается только следить, не всплывет ли изумруд. Вор же будет пытаться его продать».

Леблан оказался прав. Через год на ювелирном аукционе в Амстердаме частному лицу, пожелавшему остаться неизвестным, был продан неизвестный доселе большой изумруд. Продавец заявил, что это старинная семейная драгоценность, и в доказательство предъявил бумагу, из которой значилось, что его предок, барон Нейман, за верную службу был награжден сим камнем саксонским курфюрстом и польским королем Августом III.

«Но вы же можете доказать, что этот «потомок» – банальный вор, укравший изумруд из табакерки мистера Морриса! – возмущенно написал Леблан Тиссену-Борнемиссе. – Это мне, писателю, никто не поверит. Все свалят на творческое воображение. Но вы же – уважаемый промышленник!»