– И?.. – От напряжения я не могла вдохнуть.

– Сара, тебе почти шестнадцать. Ты действительно должна чем-то заняться.

Я знала, что она имеет в виду. Она говорила все это не из неприязни ко мне или желания обидеть. Мадам Герар любила меня, как мать, как преподобная Софи, и сейчас лишь произнесла вслух то, о чем мы до сих пор не говорили открыто. Такие девушки, как я, как моя мать и ее сестры, или выходят замуж, пример тому – моя тетя Генриетта, или поступают на работу в швейные мастерские, или становятся куртизанками.

– Не хочу делать это что-то, – сказала я, чувствуя, будто невидимая петля затягивает вокруг горла. – Не хочу, чтобы меня лапал чужой мужчина.

Мадам Герар заметила:

– Думаю, ни одна девушка этого не хочет. Тем не менее для многих это единственный выход. Или это, или попрошайничать на улице. Даже брак по сговору нелегко устроить в наши дни. Вот почему я считаю, тебе нужно обдумать это предложение, если другие варианты тебя не устраивают.

– Я не могу. Нет! – Однако очевидная правота слов мадам Г. остудила мой гнев; реальность была жестокой. И неизбежной. – Можно сбежать, – вдруг сообразила я. – В Испанию или Италию. Начну там новую жизнь, сама. Стану актрисой.

– Как, дитя мое? У тебя нет ни су собственных денег, хотя бы на билет.

– Я могу продать свои принадлежности для рисования…

– А разве ты не откопала их в шкафу своей тети? Они и тогда уже были не новые. Кто их купит? Может, лудильщик, но денег не хватит, чтобы начать самостоятельную жизнь.

Я встала перед ней на колени:

– Ты можешь помочь мне?

Мадам Герар печально улыбнулась:

– Я бы поехала с тобой, ma petite, но у меня нет таких денег. Я получаю маленькую вдовью пенсию плюс то, что время от времени платит мне Жюли. Этого хватает, чтобы иметь крышу над головой. На мои сбережения мы не доберемся даже до Виши, не то что до Испании или Италии.

От досады я стукнула себя кулаком по бедру:

– Должен быть какой-то выход. Я… я отдам в залог что-нибудь из украшений Жюли. Этот мерзкий Морни всегда приносит ей всякие побрякушки, которые она надевает, только если идет в Оперу. У нее много украшений, а у него много денег. Не ты ли говорила мне, что он незаконнорожденный брат Луи-Наполеона? Он практически королевских кровей. Ему не составит труда восполнить нанесенный мною урон.

– Да, он королевских кровей. И если ты явишься в ломбард с украшениями своей матери, подаренными ей месье Морни, тебя объявят воровкой и бросят в тюрьму. – Мадам Герар похлопала меня по сложенным рукам и пробормотала: – Не пора ли нам выпить по чашечке горячего шоколада?

Она вернулась на кухню, а я посмотрела через плечо на Фруфру и встретила ее мрачный взгляд.

– Кыш! – шикнула на нее я.

Кошка спрыгнула с дивана и юркнула под хозяйкину кровать.

Если бы так же просто было решить проблему с моим будущим.

К назначенному матерью часу я вернулась в квартиру. Желудок был наполнен шоколадом, а уши – увещеваниями мадам Г.

Я вошла в салон и обнаружила гостей, которые попивали коньяк и беседовали так мило и непринужденно, будто вовсе не собирались разрушить мою жизнь. Я остановилась в дверях. Наконец Морни заметил меня и кивнул Жюли. Она повернулась с такой же фальшивой, как и ее приветствие, улыбкой:

– Ах, вот и ты. Снова была наверху у своей petite dame?

Думая о том, что, если я сейчас выброшусь в окно, как уже пыталась сделать однажды, это будет удовлетворяющим всех решением, я вдруг заметила масленую улыбку герцога.

– Совсем взрослая, как я вижу. Но могу поклясться, коготки все такие же острые.

Пальцы матери обвились вокруг моей руки.