– Тогда стой и не дергайся.

Сноровисто, стараясь лишний раз не оскорблять случайными касаниями, Клоп приладил пояс на чреслах Нунгатау.

– Тебе придется держать меня за рукав, – предупредил он.

– С этим я справлюсь, – ухмыльнулся Нунгатау, тщательно скрывая смущение.

Он не успел заметить, что произошло, как пол внезапно ушел из-под ног, а все беспредельное пространство Персоналиума прянуло вниз. Сердце запоздало за телом и провалилось в самые пятки.

– Заткнись, брат!

Нунгатау обнаружил прямо перед собой довольную рожу Клопа и понял, что самым постыдным образом только что орал во всю глотку, отчего окончательно пал в глазах сопровождающего и своих собственных. Он захлопнул пасть и подавил желание выразить обуревавшие его сложные эмоции в простых унтерских выражениях. Крыть было нечем, оплошал так оплошал…

Сверху Персоналиум уже не казался таким устрашающе запутанным. Теперь он напоминал аккуратно расчерченную карту, в которой при известном усилии можно было ориентироваться. Тем более что на полу большими цифрами были написаны номера секторов и офисов, стрелками указаны направления, а кое-где можно было прочесть даже наименования служб. В общем, ничего инфернального.

– Нам туда, – сказал Клоп. – Сектор спецопераций… Ого! – И он впервые посмотрел на Полевого Скорпиона с уважением.

– Ты думал, я сюда пирожки явился хавать? – строго спросил Нунгатау.

– Никак нет, мичман, – сказал Клоп, торопливо воздвигая между ними рухнувшую было уставную стену. – Мне и в голову такое не могло прийти.

– То-то же, мичман…

Твердый пол чувствительно ударил по пяткам. Нунгатау по инерции сделал несколько шагов, на ходу избавляясь от пояса. Его внимание целиком было поглощено сдвижной дверью с надписью «Сектор специальных операций. Квартирмейстер Р. Н. Рамиакту».

– Я могу считать себя свободным, мичман? – услышал он за спиной.

– Да, да, проваливай… И не забудь доложить гранд-капитану, что я тобой доволен.

«Вот урод, – подумал Канцелярский Клоп. – Верно говорят об этих кхэри – они только притворяются людьми, а сами как были дикари, так дикарями и помирают. Хотя…» Размышлять о тернистых карьерных путях, что привели в святая святых Персоналиума – в сектор спецопераций – того же квартирмейстера Рамиакту, он сейчас не имел ни малейшего желания.

Потому он свечкой взмыл под высокие своды, оставив мичмана Нунгатау перед хлипкой полупрозрачной створкой, за которой для того начиналась совершенно новая, неизведанная и непрямая дорога к ослепительнейшей цели.

Квартирмейстер Р. Н. Рамиакту сидел в своей клетушке, как моллюск в раковине, и выглядел примерно так же. Сгорбленный, иссохший, с темным морщинистым лицом, по которому невозможно было прочесть истинный возраст. Канцелярская пыль лежала на нем громадными пластами. Позади него до самого верху клетушки громоздились кипы розовой бумаги, и на столе перед сизым носом с проломленной, как водится, переносицей, тоже лежал розовый лоскут. Это был действительно сородич-кхэри… но трудно было даже вообразить, в какую же убогую рухлядь способен превратиться свободолюбец и лиходей кхэри, если его запереть в тухлом закутке какого-нибудь Персоналиума.

– М-мм? – спросил квартирмейстер Рамиакту, с явным неудовольствием отрываясь от чтения.

– Первого батальона отдельного тридцать восьмого полка… – затянул привычную песенку мичман Нунгатау.

– Знаю, – пробурчал Рамиакту. – Слышал. Мне уже доложили.

«Кто же это к тебе с докладом на цырлах заявился, старый ты ушкурт? – подумал мичман со смешанным чувством презрения и жалости. – Уж не лично ли гранд-адмирал Вьюргахихх? Кому ты с высокого камня на грунт упал, чтобы тебе докладывали?..»