– Пустяки, – ответил де Врисс. – Ноют старые раны.

– Когда рассветет окончательно, – сказал Даринуэрн, – то есть через два часа пятнадцать минут по местному времени, вас посетит доктор.

Все равно возражать было бесполезно. Если капрал сказал, то доктор придет, даже если через два с небольшим часа разверзнутся небеса. Визит доктора – не тема для дискуссии, а пункт в расписании на обозримое будущее.

– Доктор так доктор, – проворчал де Врисс. – Надеюсь, он разбирается в людях.

Даринуэрн, разумеется, иронии не уловил.

– Вы же знаете, – сказал он с укоризной. – У нас здесь один доктор. Доктор Сатнунк. Он разбирается. Даже лучше, чем в эхайнах. Не такие уж вы и… – Он осекся и надолго погрузился в лексический ступор, подбирая нужное слово в своем небогатом словаре чужого языка.

– Хотите сказать – особенные? – усмехнулся де Врисс.

– Да, разумеется, – с облегчением согласился капрал. – Особенные.

Путь лежал через араукариевую аллею, выложенную пористыми плитами, чья пологость с расчетливой случайностью прерывалась ступенями, а границы отмечены были приземистыми мраморными постаментами с изысканным фарфором. Меж грубых смолистых стволов с одной стороны виден был океан – ровная, мертвенная в своей недвижности гладь, больше похожая на свинцовый расплав, с другой – круто уходил кверху гористый склон. А в конце аллеи ждал Президент Департамента оборонных проектов, доктор исторических наук Роберт Вревский. Высокий, худой, с тонкими белыми волосами, с острыми чертами бледного лица, с недобрым взглядом слишком светлых глаз необычного разреза, в ослепительно-белом костюме и белой же кружевной сорочке, он напоминал злого эльфа из средневековой сказки.

– Голиаф, – приветствовал его нарочитым поклоном Эрик Носов.

– Ворон, – ответил тот, кивнув едва заметно. – Доктор Кратов.

– Доктор Вревский…

– Полагаю, мы не станем тратить время на обмен любезностями, – сказал Голиаф. – Перейдем сразу к конкретике. Прошу садиться. Нам понадобится стол?

– Да, – сказал Носов. – Возможно, мне придется развернуть здесь свой видеал.

– Твой заветный видеал, – усмехнулся самым краешком рта Вревский. Он едва сдвинул брови, – у него вообще была очень экономная мимика, – и прямо из земли, растолкав палую хвою, вспучился большой белый гриб и обернулся невысоким круглым столом. – Мы здесь потому, что положение дел с заложниками стало совершенно неприемлемым для всех административных институтов Федерации.

– Появились новые сведения? – быстро спросил Кратов.

– Нет, – еле слышно сказал Носов.

Почти все его усилия уходили на то, чтобы не позволить Кратову прочесть его эмоциональный фон. «Применение эхайнским патрулем энергоразрядного оружия… ранения, несовместимые с жизнью…» Обо всем этом надлежало молчать, пока не придет исключающее всякую надежду на благополучный исход подтверждение от Номада.

– Нет. Разве это что-то меняет? – Вревский пожал плечами. – Ситуация и без новых сведений столь же абсурдна, сколь и нетерпима. От нас требуют эффективных действий, причем в кратчайшие сроки. И, собственно говоря, меня удивляет только то, что в такой резкой форме этот вопрос не поднимался намного раньше.

– Похоже, инцидент с Морозовым стал последней каплей в чаше терпения, – проворчал Носов.

– Да, задачу возвращения Морозова и освобождения заложников никто там, – Голиаф указал большим пальцем куда-то себе за спину, – разделять не намерен. Они просто хотят, чтоб граждане Федерации не околачивались по враждебным территориям. И, уж разумеется, речи быть не может о каких-то сроках продолжительнее нескольких месяцев. Нам обещана любая помощь и выдан полный карт-бланш. – Носов недоверчиво хмыкнул, и Голиаф с ядовитой иронией уточнил: – Перспектива силовых акций не обсуждалась.