— Не надо, — быстро сказала я. — Я ищу подработку. Скоро найду.

— Пока найдешь, — Ритка запахнулась в кофту. Я только теперь заметила, что глаза у нее были странными, какими-то… испуганными и виноватыми, — как раз пригодятся.

— Спасибо, — сказала я, растрогавшись.

— Вот мрази, опять приблуду драного притащили, — горестно воскликнула Ритка, посмотрев под ноги. — Так это он так орал? Загадит же площадку! Это бабка Светка, точно. Сколько раз просила ее блох тут мне не разводить! Дождусь темноты и занесу гаденыша подальше.

Тетка повернулась и пошла к двери. Я быстро подхватила сумку в одну руку, а котенка в другую, и поспешила вниз.

… Девчонки в комнате отнеслись к новому жильцу понимающе, только Светка вздохнула:

— Ну, это ненадолго. Коменда узнает – вытурит и его, и нас.

— А давайте сделаем так, чтобы она не узнала, — предложила заядлая кошатница Вероника, подкармливая котенка кусочком вареной курицы из супа, — у ти мой холёсий!

— Ты слышала, как он орет? — уныло поинтересовалась я. — Труба Иерихонская. Никакая конспирация не поможет.

Котенок как раз поднял голову от блюдечка и требовательно возопил – как нам почудилось, на всю общагу. Одного кусочка ему оказалось мало.

— Придется пристраивать, — констатировала Света.

— Угу, — согласилась я. — В понедельник займусь.

Мы все выходные возились с Малышом (имя закрепилось за ним как-то само собой). Котенок быстро освоился и научился ходить в лоток с песком на балконе. Даже подрос, как нам показалось. И вовсе он был не грязный, а с необычным окрасом: черными и серыми подпалинами на белом фоне. Мордочка у него была зверская. Я его очень понимала: на улице поживешь и не так в жизни разочаруешься. И в людях. Весть о появлении у нас питомца, разумеется, разнеслась по общаге. Все ходили к нам в гости, несли котику лакомства и умилялись. Однако желающих взять приблуду домой не нашлось.

Тогда я сфоткала котенка и распечатала объявление: «Хочу в хорошие ручки». На большой перемене ходила по универу и раздавала флаеры. У котенка на них мордашка получилась еще более зверской и наглой, чем в жизни.

— Вот же постарался, не мог, что ли, сделать фотогеничное лицо! Как курицу выпрашивать – так сама ласковость, — с досадой бормотала я, прохаживаясь по этажам. И, тыча флаерами студентам под нос, убежденно повторяла: — Смотрите, какой хорошенький! И маленький. И ест совсем немного!

Врать-то я умела, и неплохо, но последняя фраза (наглая ложь от первого слова до последнего) давалась мне нелегко. Может, поэтому, а может, из-за приближающегося Хэллоуина, студенты брали флаеры неохотно. Вскоре я обнаружила, что ими забиты мусорные корзины на этажах. Ребята возбужденно носились мимо, у многих на головах были смешные ведьминские шляпы, а на рюкзаках брелоки со светящимися тыквами. Лишь один человек заинтересовался моим объявлением. И это вылилось в очередную непруху.

… Библиотека универа тоже располагалась в старой части здания, в подвале. Я пошла туда, чтобы попросить нашу библиотекаршу об одолжении: она могла бы вкладывать флаеры с котенком в выдаваемые пособия. Спустившись с лестницы, я оказалась в полумраке отдела каталогов, пахнущем старыми книгами. Я шла быстро, предвкушая общение с Галиной Варфоломеевной, очень приятной и отзывчивой дамой. Вдруг чья-то рука, высунувшаяся из прохода между стендами, схватила меня за воротник и втянула в темноту. Меня проволокло по плитке, я повисла в воздухе, пытаясь рассмотреть, кто именно держит на весу мое почти бездыханное от ужаса тело.

— Первокурсница, — цокнув языком, разочарованно констатировал натуральный блондин и золотой мальчик Влад Турнаев, тот самый, условно привороженный.