Это точно не иллюзия? У меня ощущение, словно я опять оказалась в каком-то другом месте.

— Спасибо, — он улыбнулся. — Поешь тоже. Особенно пирог. Магия не просто так шоколад тебе подсказала. Самое то после иллюзий.

— Мне нельзя ни шоколада, ни пирога. Иначе могу не понравиться Лиаму, — я откусила небольшой кусочек яблока. — Этого мне вполне хватит.

— Такое лицо Лиаму тоже не понравится. Давай, Кэсси. Увидишь, станет легче.

Я устало кивнула, но есть не хотелось. Зато я почувствовала, что продрогла. Надо же.

Посмотрела на Рауля и вздрогнула.

— Ты ранен. Кровь на плече. Надо обработать.

— Обязательно, — кивнул он и ухмыльнулся. — Как только ты поешь. Так что моя жизнь в твоих руках.

— Я могу помочь. Нас учили работать с ранами, — я неуверенно улыбнулась.

— Ладно. Но я всё равно настаиваю, чтобы ты поела. И переоделась, судя по всему. Простынешь.

С ним трудно было спорить. Особенно после того, как Рауль наполнил миску супом и подал мне. По этикету я не вправе была отказывать ему, и просто подержала чашку. Охотник покачал головой, забрал её и подал мне пирог.

— Ты тоже весь мокрый, — я всё же смогла впихнуть в себя немного, но вкуса почти не чувствовала. — Тебе нельзя болеть.

— Тогда давай приводить себя в порядок, — Рауль отставил тарелки и стал выбирать тёплые вещи. — Снимай мокрое. У огня сидишь, не чувствуешь, насколько холодно. Но всё равно мёрзнешь.

Я взяла свёрток с тёплым платьем и отошла в угол.

— Ты не мог бы отвернуться? — я смутилась.

— Без проблем.

Рауль уже сидел ко мне спиной и стягивал с себя мокрую куртку, а затем и рубашку. Я на миг замешкалась, изучая его широкие плечи, так же расчерченные шрамами.

Как всё быстро меняется.

В первую ночь в доме Рауля я не спала. Боялась, что он воспользуется уязвимостью и статусом хозяина. А сейчас я с ним практически в шалаше. В округе ни одной живой души, а я чувствую такое доверие, что позволяю себе переодеваться. При чужом мужчине.

Рауль сильный и ловкий. Легко может взять что захочет, даже не заметив моего сопротивления, но я отчего-то уверена, что он не сделает больно.

Его душа гораздо тоньше и чувствительнее, чем он позволяет себе признать. В нём есть благородство. Не напускное, а истинное. Врождённое.

Что же заставляет его скрывать это под славой охотников?

Переодевшись, я присела рядом с Раулем.

— Прости за вопрос, но мне отчего-то кажется, у тебя аристократическая кровь. Неужели ваша семья из обнищавших?

Охотник замер. Это значит, я правильно догадалась? Подумала уже, он не ответит, но Рауль скрыл эмоцию за улыбкой.

— Моя мать была аристократкой, попавшей в немилость знати. Я родился уже после, так что жизни в достатке не видел, поэтому не назвал бы себя аристократом.

— Зная, насколько высшее общество жестоко, — я опустила голову. — Мне жаль твою маму. Но уверена, сейчас она искренне гордится таким сильным и красивым сыном, каким ты вырос.

— Увы, она умерла много лет назад. Она прожила жизнь, недостойную леди, и ребёнку в ней места не было. Но ей всё же удалось научить меня, что единственный человек, которому ты по-настоящему можешь доверять и о ком должен заботиться — ты, в первую очередь. Не думай, речь не про эгоизм. Когда ты в порядке, ни в чём не нуждаешься, тебе легче помогать другим людям. Защищать своих детей, близких, друзей.

— Даже если про эгоизм Рауль, это нормально, — я взяла его за руку. — И всё же трудное детство не заставило тебя очерстветь душой. Лишь научило выживать. Могу я сказать, насколько ты замечательный? — поддавшись порыву благодарности, я обняла Рауля.