Феликс снимает зимнее пальто с дверного крючка, перчатки и шапка распиханы по рукавам. Ему нужен его теплый клетчатый шарф. Куда-то он его сунул, вспомнить бы еще куда. В спальне, на кресле, тихо подсказывает Миранда. Странно: обычно Феликс не заходит в спальню в шарфе.

Зачем-то он открывает шкаф. Вот его бывший колдовской жезл, трость с набалдашником в виде лисьей головы. Здесь же висит и волшебная мантия, задвинутая в дальний угол. Символ его поражения, мертвая оболочка его утонувшего «я».

Нет, не мертвая, а преображенная. В полумраке, в вечерних сумерках, она превращалась во что-то иное, медленно оживая. Он медлит, чтобы осмыслить это. Шкурки плюшевых зверей, теперь слегка запылившиеся, полосатые и золотистые, серые и черные, синие, розовые и зеленые, смотрелись необыкновенно и роскошно. Множество жемчужных глаз смотрят на Феликса из подводной тьмы.

Он не надевал свою мантию двенадцать лет, с того дня, как его предали и он потерпел крах. Но и не выбросил ее на помойку, веря, что ее час еще настанет.

Сейчас он ее не наденет: еще не время. Но оно придет, уже скоро. Он почти в этом уверен.

Феликс выкапывает свой синий «пежо» из-под снежных завалов, оставленных снегоуборочной машиной. Продолжай в том же духе, и откинешь копыта, говорит он себе. Тебе уже не двадцать пять. И даже не сорок пять. Может, пора прекращать эти игры в отшельника. Самое время переехать в город, снять квартиру, гулять с собакой на поводке, как и положено старому пердуну.

Машина все-таки завелась, пусть и с третьего раза – ему необходимо купить подогрев для двигателя, – и Феликс едет во Флетчерскую исправительную колонию. Нечисть, духи, я иду, мысленно декламирует он. Вы готовы или нет? Он готов.

В прошлом месяце, в середине декабря, Феликс получил электронное письмо от Эстель: «У меня есть прекрасные новости; хотелось бы сообщить их лично. Может быть, пообедаем? Или даже поужинаем?»

Феликс предпочел пообедать. За три года общения с Эстель он всегда ограничивался обедами. Опасался, что ужин может затянуться, а там, глядишь, и спиртное польется рекой, и кто-то из них воспылает страстью, либо он сам, либо Эстель. Да, он вдовец, но это не значит, что он доступен. И дело не в том, что она его не привлекает – она весьма интересная женщина, – но у него на иждивении ребенок, и это важнее всего остального. Хотя, разумеется, он не мог рассказать Эстель о Миранде. Не хотел, чтобы она приняла его за сумасшедшего.

Они никогда не обедают в «Макдоналдсе» рядом с Флетчерской колонией: в обеденный перерыв туда ходят сотрудники колонии, говорит Эстель, и у стен есть уши, и ей не хотелось бы, чтобы пошли слухи, будто они с Феликсом крутят роман. В качестве места встречи Эстель предложила один маленький ресторанчик в Уилмоте. Милое местечко. Называется «Зенит». В их последнюю встречу в преддверии Рождества ресторан был украшен снежинками и фигурками рождественских эльфов, занятых подготовкой к празднику. К счастью, там подают спиртное.

Они с Эстель сидели друг против друга за столиком в угловой кабинке.

– Ну, что же, – сказала Эстель. – Вы добились поразительных результатов!

Она надела сверкающее ожерелье, которое Феликс раньше не видел, со стразами, если он не ошибался.

– Я стараюсь, – ответил Феликс с подобающей скромностью. – Хотя заслуга не только моя. Ребята тоже стараются. В полную силу.

– Даже не знаю, почему я сомневалась, – сказала Эстель. – Вы сотворили настоящее чудо!

– Ну, вряд ли чудо. – Феликс уставился в свою чашку с кофе. – Но прогресс налицо. Без ложной скромности можно сказать, что мы делаем определенные успехи. Но я бы не справился без вашей помощи, – благоразумно добавил он. – Без вас ничего не получилось бы.