- Да я верю, - я осторожно вытащила длинную хворостину. – Держите. Он вкусный.

- А то… Шахрам умеет готовить. Серьезная женщина.

Даже спрашивать не стану, откуда он эту серьезную женщину знает.

- Стало быть, со мною у нее тоже ничего не получилось… а тут этот… почти генерал. Вот… и дочку родила. Надеялась, что в ней-то сила полным цветом расцветет. И ведьма, которая в том помогала, заверяла, что так и будет. Розалия ж ей заплатила, и чтоб на заповедную поляну привела, и чтоб слово молвила, и за амулеты всякие…

- Не помогло?

- Нет, - Афанасьев покачал головой. – Обычною дочка родилась.

Ага.

И что это значит?

- Точней даже не так. Сила в ней была, но закрытая. Крепко-накрепко.

- И она решила, что это вы виноваты?

- Нет. Знала Розалия, что и её вины тут хватает. Честно, я и сам не думал, что так оно получится. Просто… клятву-то она, как ни крути, приносила. И не в ЗАГСе. А я ответную. Обещались жить, в любви и согласии… так что будь осторожна, девонька, не клянись зазря, ведьмино слово порой крепче камня будет.

- Не буду, - пообещала я.

- Вот… а тут Розалия понадеялась, что если мы друг другу свободу дадим, то клятва эта отменится. И просить пришла, чтоб я согласился. Ну, стало быть, чтоб отпустил и все такое… чтоб дочке жизнь не ломал.

- А вы?

- Согласился. Что я, зверь, бабу мучить? Да и не любила она меня. А с такою жить… это хуже, чем просто насилие. Нет уж… - он вытащил еще одну веточку хвороста. – Правда, сказал ей, что дочка точно не моя, хотя по срокам аккурат моею выходила…

- А не могло…

- Не могло, - сурово произнес Афанасьев. – Или думаешь, я бы свою кровь бросил? Нет… предложил ей к магу пойти, родство, стало быть, установить. Так она сразу и на попятную. Оказалось, что генерал её сразу установил… вот.

- У вас не получилось?

- Не получилось, - Афанасьев вздохнул. – Клятву дать легко, а вот забери-ка ты её попробуй. Но мы пробовали. И к ведьмам Розалия обращалась, из старых родов… и к бабке моей ездила, знаю, да только без толку. Никуда-то оковы не делись. После уж она приуспокоилась. Да и жили вроде неплохо, хотя других детей у нее так и не вышло. Может, впрочем, и не особо хотела-то. Не мое то дело. Знаю, что дочка её выросла, вышла замуж…

С хворостом слушать интереснее. И главное, хрустеть хрустит, а на языке тает. И с горьким местным чаем лучше нету.

- И паренек толковый… Игнатьев фамилия.

Что?

Да быть того не может… или как раз может? Как раз объясняет… что?

- Жили… неплохо, думаю, жили. Розочкин супруг далеко не сразу в отставку вышел, только уж когда зять окреп. Ну и вышедши не оставил без помощи. Связи-то – это связи, их отставкой не испортишь. Вот… только вот с детьми у Игнатьевых никак не ладилось.

Афанасьев замолчал и молчал с минуту.

- Ну а как случилась беременность, так Розалия дочку свою, стало быть, ко мне привела. Чтоб простил. Благословил. Я и простил, и благословил… и к бабке отвез. Ну, на всякий случай. Что там раньше было – дело третье, а все ж брюхатую девчонку пугать – это никаким богам не по нраву, ни старым, ни новому.

Он коснулся креста.

Верующий ведьмак… хотя, чего только в мире не бывает.

- Бабка глянула. И в дом увела. Надолго… а потом вернула. Сказала, чтоб берегли, что… лучше б вытравить дитё, иначе выбор будет тяжким. Ну тут уж они обе уперлись, и Розалия, и девчонка. А зря, бабка, она б зазря не стала бы… вот.

Чувствую, ничем хорошим это не обернулась.

- Родила она… в срок родила. В лучшем госпитале, при ней целителей штат был и еще три ведьмы. И меня позвали зачем-то, будто я в этом бабьем деле смыслю чего.