А она молодец, хваткая...

– Разве тебе в школу завтра не надо?

– На каникулах? – фыркнула девица. – Вот ещё!

Ах, да, людские правила...

– А взрослые в гостинице есть?

– Бабуля, – она устроилась на стуле, поджав ногу. – Это её дом. Приболела вот, спит. Но вообще она старенькая, я всё делаю – и убираюсь, и готовлю, и заселяю, и выселяю.

– А родители? – я налила себе вторую чашку чая.

Анжела пожала плечами и с отрепетированной, натянутой небрежностью ответила:

– На Кубани. Я оттуда. Раньше приезжала только на каникулы, а теперь вот... решила остаться.

– Свобода от родительской опеки? – я улыбнулась.

– Шарите, – она одобрительно щёлкнула пальцами.

Скрипнула неплотно прикрытая дверь, и в комнату просочилась кошка. Мелкая, тощая, полосатая... необычная. Сев, кошка принюхалась, уставилась на меня, а взгляд отсутствующий.

– Это Рунка. Руна. От ведьмы осталась. Она тут жила года три назад. Приехала зимой и через неделю пропала. Ведьма, – пояснила Анжела. – Мы заявление подали, а без толку. Не нашли. Хотели её вещи вынести, но не смогли – они назад возвращались. Утром в коробки соберём, снесём в подвал, а к вечеру они опять в комнате, на прежних местах. Не верите? А я правду говорю! На экскурсии все одну вещь берут, прячут где-нибудь или с собой носят, а ночью она исчезает и на место возвращается. И кошка вот осталась. Только вы её не трогайте. Она не любит чу...жих, – девица запнулась и протянула: – О-го! Может, и вы ведьма?

Кошка подошла и потерлась о мои ноги, позволила почесать себя между лопаток.

– Может, – я усмехнулась. – И на обе экскурсии согласна. И... о других постояльцах не расскажешь?.. Кто здесь, зачем? Просто интересно.

– А чё ж нет? – согласилась она, недоверчиво наблюдая за ласкающейся Рункой. – Понимаю: мы ж не в Питере, да и не сезон вроде как, чтоб народу столько... Один дедок – художник, живёт в первом номере. Не то вырос тут, не то служил. Мост рисует. Во втором номере – молодожёны. Приехали с десятью чемоданами костюмов – фильм и фотки делать, под старину. В третьем номере – какой-то парень. Мутный такой, фиг знает, зачем приехал. Неделю живёт, а я его вообще не вижу, закрылся и спит. Мы с бабулей придумали еду под порогом оставлять – ну, проверять, не помер ли. Так всё съедает. В четвёртом номере – женщина, местная, типа писательница. Сбежала от детей роман дописывать. Пятый вот ваш. Седьмой – ведьмы.

– Спасибо, – поблагодарила я, вставая. – И ещё вопрос. У вас всегда так рано спать ложатся?

– Не, это из-за тумана, – Анжела тоже встала и взяла для «подсветки» сотовый. – С ним призраки приходят. Поэтому мы даже свет не включаем, чтобы они не видели, куда идти. И вы не включайте, – посоветовала серьёзно. – И шторы задвигайте, если хотя бы компом пользуетесь.

И, провожая меня до номера на втором этаже, она шёпотом пересказала очень распространённую в сибирских городах легенду. Дескать, на костях город стоит. Когда ветку Транссиба тянули да город строили, умерших тут же и хоронили – в траншеях, в фундаментах домов, чтобы ямы лишние не копать. С тех пор здесь и толпятся души неупокоенных. Типа мстят живым, да. За что – непонятно, вероятно, собственно за жизнь.

– И они реально с туманом приходят, по вечерам, с реки, – добавила Анжела, отпирая мой номер. – Я как-то приехала, пошла ночью на крыльцо покурить. Стою, вокруг туман. И вдруг на крыльцо мужик взбегает, рук нет, глаза белые, матерится. А следом из тумана ещё один как выскочит, и за руку меня хватает, а схватить-то не может – дух же... Я курить с тех пор бросила, – подытожила не то с гордостью, не то с сожалением.