Я пересекла крошечный зал ожидания и вышла на привокзальную площадь. Ну, как «площадь»... Бетонные заборы со стороны путей, скудное двухфонарное освещение и дворик три на четыре метра у заснеженной дороги, через которую начинались жилые дома. Автобусов, маршруток или такси, конечно же, не было. Частников – тоже.

Глухая провинция...

Остановившись под фонарём, я достала из кармана куртки карту. До гостиницы – три квартала... И перехватила чемодан поудобнее. Можно, конечно, вернуться в здание вокзала и поискать там хоть одну живую душу да расспросить, узнать телефоны службы такси... Но чутьё подсказывало, что лучше добираться самостоятельно. Оделась я, как обычно, неброско, волосы спрятала под чёрную шапку, но – приезжая. Одинокая и молодая с виду девица с чемоданом. Кто знает, какой тут народ...

Запомнив направление, я бодро перешла через дорогу и двинулась к гостинице. После тёплого купе морозная сырость пробирала до костей. На узких улицах лежал снег вперемешку с зелёными листьями, с крошечных балконов-для-цветов капало за шиворот. Двухэтажные кирпичные дома с полуподвальными этажами чередовались с покосившимися бревенчатыми «памятниками деревянного зодчества». А между ними – скудно освещённые сумеречные дворики, огороженные коваными заборами, заросшие кустами, тополями и берёзами.

Чемодан, подпрыгивая, грохотал колёсами по припорошенному снегом старому асфальту. Я торопилась, скупо глядя по сторонам. Завтра осмотрюсь, сейчас бы дойти, и быстро...

Гостиница мало чем отличалась от других домов, даже вывески не было. Двухэтажное кирпичное здание на набережной, высокое крыльцо, витые чугунные перила, лапы плакучих берез у зашторенных окон и над крышей. Остановившись, я перевела дух, нашла взглядом номер дома, освещенный бледным светом фонаря, и подняла чемодан. Добралась... Туманная пустота города и озадачивала, и пугала. Вроде, всего-то восемь вечера, а народу – ни души. В больших городах в это время жизнь только начинается, а здесь...

На мой звонок долго никто не отвечал и свет в тёмных окнах не зажигал. Держа ладонь на кнопке, я огляделась. Заснеженная брусчатка старой набережной исчезала в тумане, поглощавшем свет фонарей, над речкой стелилась седая хмарь, в десяти шагах от гостиницы виднелся костлявый силуэт моста. Наверное, летом тут полно народу... если он вообще есть в этом странном городишке.

За время марш-броска я вспотела, а сейчас, несколько минут постояв на месте, начала мёрзнуть. Изо рта при дыхании вырывался пар. Минус два-три градуса, но так сыро и мерзко... И снег пошёл. Замелькал крупными хлопьями в высохшей зелёной листве, заплясал в свете чугунных фонарей у крыльца. Распечатка с номером брони и телефоном гостиницы лежала в заднем кармане джинсов, но, подпрыгивая на крыльце в ожидании чуда, я усомнилась, что здесь есть сотовая связь. И интернет. Людей-то не видать.

Ослепив, неожиданно и ярко вспыхнуло ближайшее окно. Я вдруг подумала, что сейчас мне навстречу выйдет представительная дама в кринолине, парике, с канделябром... Ладно, не в кринолине – для него поздновато, но в кружевном пеньюаре, бархатном халате и с нарумянено-напудренным лицом. А вышла, с трудом открыв тяжёлую дверь, девчонка лет шестнадцати, в пуховике поверх широкой фланелевой пижамы и войлочных чунях.

– Здрастье, – зевнула она. – Проходите.

Высокая для своего возраста, волосы удлинённым чёрным каре с розовыми кончиками, левый висок выбрит, левая бровь и нижняя губа проколоты.

– Меня Анжелой звать, – простодушно поведала девица. – А вас?