– Да ты трепешься всё. По-настоящему-то спорить забоишься, – лениво протянул Санька и отвернулся к стене. Похоже, собрался спать.

– Я? Забоюсь? Ну ладно, я завтра на спор после отбоя туда пойду и всю ночь там отсижу. К рассвету вернусь.

– Ну что ж, это уже интереснее, – помолчав, отозвался Санька. – Только вот чем докажешь, Серый, что и вправду в доме торчать будешь, а не в лесу под кустом?

– Ну, а чем доказать?

Санька немного подумал. Остальные тоже насторожились и ждали, что будет.

– Значит, так, – придумал, наконец, Санька. – Я у тебя сегодня книжку видел, библиотечную, «Дети капитана Гранта». После завтрака мы всей палатой пойдём в лес, к Ведьминому Дому, и в окошко твоих капитанских деточек бросим. А ты, когда вернёшься оттуда, книжечку эту обратно принесёшь. Если, конечно, вернёшься… А чтобы ты целую ночь там высидел, сделаем так. Лёшка тебе свечку даст, не жмотись, Лёшка, я у тебя видел. Зажжёшь в Доме свечку, можешь там книжку свою долбанную читать. До утра свечка почти вся обгорит, назад огарок притащишь. Ну как, идёт?

Серёга представил себе, как он зажжёт в Доме свечку, и по стенам запляшут косматые тени. Изнутри поднялось что-то серое, мутное. И кто его за язык тянул? Но не отступать же теперь…

– Ладно, идёт! На что спорить будем?

Санька опять задумался.

– Ну, не на жевачку же, – протянул он наконец. – Тут по-крупному надо, чтобы интересно было. А давай вот так. Ты выиграешь – я твоим рабом буду, я выиграю – ты моим. А то что-то больно борзым ты стал. Надо бы и повоспитывать.

Серая, мутная гадость зашевелилась, заклокотала в горле. Да уж, зря он затеял этот спор. Игра в «рабство» волной прокатилась по лагерю в прошлую смену, и Серёга хорошо помнил, что это такое. Проиграешь – и Санька по-всякому издеваться начнёт, полдники станет отбирать и всё такое. А ответить нельзя. И даже не потому, что весь отряд излупит. Его-то, может, и не излупят – побоятся. Но ведь пальцами тыкать начнут – не выдержал, значит, нарушил своё слово. Значит, струсил, значит, нет у него никакой воли. И никто с ним дружить не захочет, и ни в одну игру его не примут. Все только и будут, что дразниться, даже девчонки, даже малышня. Тогда уж лучше вообще в этот лагерь не ездить.

И получается, что бунтовать нельзя. Зубы стисни, а терпи. Чтобы всё по-честному было. Докажи, что у тебя характер есть, что ты настоящий мужчина.

Что ж, ничего другого не остаётся, как победить Саньку. Отсидеть ночь в Ведьмином Доме. Между прочим, тогда Санечке кранты. В рабстве-то его Серёга держать не станет, противно это, но и без того ясно, что сделается он тише воды, ниже травы… И наверное, больше сюда не приедет. Вот здорово!

– Ладно, я согласен, – твёрдо сказал Серёга и вылез из-под одеяла.

– Только чтобы уговор до конца смены действовал, – уточнил Санька.

Ни фига себе, до конца смены! Он что, сдурел? Обычно пари «на рабство» заключались на день, на полдня – и не больше. Кто ж такое выдержит – до конца смены? До него ещё две недели… Впрочем, ладно, пусть будет по-Санькиному. А то начнёт вопить, что Серый сдрейфил, что кишка тонка. Да и вообще Серёга не собирался проигрывать.

– Идёт. До конца так до конца.

Тогда Санька выбрался из кровати и, прошлёпав по скрипучим доскам, протянул Серёге ладонь. Тот сжал её и незаметно поморщился. Лапа у Саньки оказалась липкая и мокрая. Противная лапа.

– Эй, пацаны, разбейте кто-нибудь, – велел Санька. – Например, ты, Маслёнок.

Лёшка Маслёнкин, вздохнув, выполз из-под одеяла, разрубил сцепленные руки и отправился досыпать. Кровать под ним скрипнула и жалобно простонала.