— Ну, да, выгнала! Нечего котам на столе делать, так и знай. И убери ЭТО! — указала пальцем на крысу. — С глаз моих!

— Как? Ты разве не хочешь есть? — Котяра нехотя поднялся, перебрался с сундука на кровать, подхватил зубами добычу и посмотрел обиженно. — Шамяю жирную выбирмяу.

— Чего? — переспросила, решив, что ослышалась.

— Тьфу! — Кошак разжал челюсти, отчего трупик выпал обратно на подушку, вызывая у меня брезгливую дрожь. — Самую жирную выбирал, говорю. Ее бы с гречей да с лучком в печи запечь, да в сливочках потомить — такая вкуснятина получится, мррр.

— Послушай, как там тебя? — процедила, превозмогая рвотные позывы, которые пустой желудок сопровождал урчанием и спазмами.

— Спасибо, что спросила, а то я забыл представиться. Руфус Валерьянович Гром, фамильяр и дух-хранитель в седьмом поколении. — Котяра шаркнул лапой и изобразил почтительный поклон, но он получился смазанным, так как зверь ткнулся носом в несчастную жертву ночной охоты.

Я еще удивиться не успела столь звучному имени, как дохлая крыса вдруг шевельнулась, открыла красные глаза-бусины, узрела в опасной близости кошачью пасть, истерично взвизгнула: А-а-а, кот! — и бухнулась в обморок.

— У-и-и! Она живая! — завизжала я в унисон, потому что мои нервы подобного испытания не выдержали. — Ты что, не убил эту тварь?

— Убил, конечно! Но, видно, недостаточно. Сейчас я ее…

— Стой! — рявкнула я, едва кот занес лапу над крысой. Руфус так и замер, недовольно поморщившись. — Только не на подушке! Не смей убивать крыс там, где я сплю, ем и живу, если только они не угрожают моей жизни.

— Фу-ух, напугала. А я-то уж, было, подумал… — Рыжий наглец выдохнул с облегчением и так жахнул лапой по несчастной тварюшке, что искры в стороны посыпались.

— Караул! Убивают! — Крыса вмиг очнулась, запищала истошно и кинулась прямо на меня.

Я зажмурилась, закрыла лицо руками, не зная, как защититься от жуткой зверюги. Не то, чтобы я ее сильно боялась, но не планировала столь близкое знакомство. У меня копилка впечатлений за последние сутки так переполнилась, что я не могла спокойно воспринимать утренние сюрпризы.

— А-а-а, сними ее! Живо! — Затрясла головой, когда серая тварь прыгнула на голову и вцепилась в волосы.

Следом мне на загривок приземлился кот, и эти двое за считанные секунды превратили и без того растрепанные волосы в воронье гнездо. Еще и выдрали клок, расцарапали шею и, вообще, чуть ли не до сердечного приступа довели. Я не знала, как их угомонить. Наощупь двинулась к кухонному закутку, где с вечера стояла заготовленная для умывания вода, и опрокинула на себя полное ведерко.

Вопли и возня сразу стихли. Крыса шмыгнула под печку и Руфус спрыгнул на пол и встряхнулся, обдавая ворохом брызг.

В этот момент в ворота громко постучали.

Выглянув в окошко, я увидела, что за калиткой стоит человек. Человек! Я так обрадовалась, что нашелся хоть кто-то живой, что опрометью бросилась к двери. В последний момент опомнилась, что в мокрой майке, облепившей тело, не стоит показываться незнакомцам.

Но вещей-то у меня не было! Только старухин плащ. Деваться некуда, вернулась к сундуку, накинула на себя эту допотопную древность. Затем схватила расческу и попыталась привести себя в божеский вид. Но куда там! Зверье так спутало волосы, что неделю теперь колтуны вычесывать. Поморщившись, напялила на голову остроконечную шляпу и направилась к выходу.

У калитки, энергично нарезая круги и вытаптывая полянку перед входом, меня дожидался мужчина в черном старинном сюртуке, накрахмаленной белой рубашке и брюках с отутюженными стрелками. В руках незнакомец держал черную лакированную трость с массивным набалдашником в виде черепа, а голову украшала старомодная шляпа. Живописный товарищ! Породистое лицо с орлиным носом источало презрение. Густые черные брови вразлет, выразительные темно-карие глаза и тонкие губы, которые их обладатель нервно покусывал, придавали облику хищной притягательности.