Навсегда, – повторила я выразительно.

– И они по-прежнему приходят к потомкам самых-самых? – Аня смотрела на меня с таким священным трепетом и восторгом, точно я была одной из древних Верховных.

– Да. Они никуда после смерти не ушли. Первые Верховные остались в тонких слоях мира и по-прежнему учат тех, кого считают достойными знаний. Когда ты слышишь воду, то говорит с тобой именно Верховная – Великая шепчущая. И сразу скажу: изгнать её невозможно. Мёртвые стародавние ведьмы – это не какие-нибудь бесы, они уходят лишь тогда, когда сами того хотят. Но наблюдатели отчего-то считают иначе. И каждую, на ком находят, как ты, Илюх, говоришь, следы касания, ждёт вот такая вот, – я указала тростью на багажник, – участь.

Аня сглотнула.

– Но можно уничтожить потомков, – добавила я. – Вырезать под корень всех, в ком есть спящий дар. У наблюдателей на каждую ныне живущую ведьму есть подробнейшая родословная, и они давно и целенаправленно отслеживают тех, в ком может проснуться дар. Собственно, стихийно он проявляется в любой ведьме, но в потомках учениц дар более сильный, более... ранний. А значит, и пользы от него больше. Тебя, Анюта, пасли давным-давно, но, видать, свободного заклинателя поблизости не нашлось. Или нашёлся, но слабенький. И на «опознание» повезли ко мне.

– К счастью, – тихо вставила баба Люба. – Бедное дитятко...

Повисло молчание. Аня с ужасом смотрела на мумию, «жаба» сочувственно и слезливо – на «дитятко», а Илья задумчиво – и явно что-то задумывая – на меня. И я предполагала, что именно он замыслил. Но делала вид, что тоже интересуюсь мумией. Да, если попросит – пожалуй, соглашусь. Четыре года на одном месте просидела – свихнусь же в приюте... Но прежде оповещу о своём положении начальство и поинтересуюсь его планами на мою персону. Вдруг дело, которое я начала, но не довела до конца, в связи с мумиями получит долгожданное продолжение.

Пока каждый занимался своими мыслями, я встала, подошла к мумии и аккуратно обернула вокруг ссохшейся руки цепочку-браслет. И мумия начала «обрастать» плотью: вернулись светлая кожа, бессмысленные серые глаза, русые с проседью волосы, одежда – длинная тёмная юбка, полосатый свитер, коричневый плащ.

Аня коротко всхлипнула и отвернулась. Узнала. А мне всё объяснил подмигнувший рыжим – «разбавленной кровью» – браслет.

– Знакомое лицо... – Илья снова склонился над телом. – Кажется, это ведьма из нашего Круга. Да, точно, левая рука Верховной. Пропала без вести с год назад.

– Её тетя, – дополнила я, кивнув на всхлипывающую шепчущую.

– Чёрт... – растерялся и расстроился приятель.

Я подковыляла к Ане и обняла её за плечи:

– Пойдём-ка отсюда. Пойдём-пойдём...

И на крыльце, проревевшись, ведьма-шепчущая путано рассказала: как все гордились тётей – и как папа боялся, что если она оступится, именно его отправят «говорить» с сестрой; как она пропала, уехав исследовать логово подозрительно сгинувшей поднадзорной отступницы, где могла завестись хуфия; как они искали, как всё равно верили и не теряли надежды...

– Я н-не отдам её... н-на вещдоки, – закончила Аня воинственно, вытирая щёки. – Её п-похоронить надо. П-папе.

– Потом, – я заметила, что по ступеньке поползла одна моя посланница-«косичка». Следом – вторая, третья. А вот четвёртой не было. – Пора уходить. Илюх, – окликнула я, – если ты не передумал помочь нам с приютом, то заводись.

– А он кто? – очнулась моя подопечная.

– Свой. Достался в наследство от наставницы, – я встала, – вместе, кстати, с бабой Любой и прочими секретами, артефактами и планами. Илья – внук отступницы Удавки. Мы давно знакомы.