Лишь бы не двойня, мельком подумала я. С ней всегда сложнее.

— Кьерра Касси? — Нора смотрела на меня с удивлением и плохо скрываемым раздражением. — Простите, но вам лучше выйти. Это семейное дело.

— Я могу помочь.

Новый женский крик разнесся по комнате и заставил всех вздрогнуть. Я быстро взглянула на Мариту. На покрытом потом бледном лице были отчетливо видны огромные глаза — светлые, затуманенные болью и отчаянием. По спине пронеслись мурашки. С чего я взяла, что смогу? Я никогда прежде не принимала роды. Только смотрела, как это делает мама.

— Кьерра, не думаю, что…

Уже не крик, а протяжный стон оборвал все мои колебания. Если нет сил кричать — это плохо. Нужно поторопиться.

Я молча нашла взглядом кувшин с водой и тазик, быстро вымыла руки с мылом. Рядом лежали полотенца, какие-то тряпки и флакончик из темного стекла. Я поднесла его к носу. Так и есть, дезинфицирующий раствор, смешанный с какими-то травами. Отлично! Подойдет.

Я щедро протерла им руки и подошла к кровати.

Повитуха (та самая женщина, принесшая дурную весть) и не подумала отодвинуться, лишь мрачно зыркнула в мою сторону. Наверное, в ее глазах я выглядела наглой самонадеянной девчонкой, решившей, что лучше разбирается в том, в чем другие потерпели неудачу. Но, признаться, мне было не до чьего-то уязвленного чувства гордости.

— Почему не позвали лекаря?

— Я принимала детей много раз… — с возмущением начала повитуха (имени которой я так и не узнала), но ее перебили.

— Он улетел в соседний клан. Там молодой неопытный дракон сорвался со скалы. Мы послали ему весточку, как только начались роды. Он должен скоро вернуться!

София, средняя дочь лэрда, тихонько вскрикнула: Марита в приступе боли сжала ее ладонь до легкого хруста. София закусила губу, но руки не отняла.

— Или не скоро…

Я мельком взглянула на еще одну сестру. Она стояла чуть в стороне и с ужасом взирала на происходящее. Кажется, ее звали Мейт. Ее длинные пальцы, отжимающие в тазу с водой тонкий платок, подрагивали. Нора отобрала у нее платок и сама протерла лицо Мариты от пота. Последняя балансировала на краю беспамятства.

— Немного осталось, — пробормотала повитуха.

Эти тихие слова отрезвили. Обо мне забыли и не пытались больше выпроводить, зато накинулись на повитуху.

— Почему вы ничего не делаете? Помогите ей!

— Не дайте сестре погибнуть!

Та в ужасе попятилась.

— Ребенок лежит неправильно. Чтобы его извлечь, придется вспороть живот матери, но ваш отец запретил это делать. Он не хочет выбирать, чью жизнь спасти, — с осуждением сказала она и бросила: — Значит, умрут оба.

— Никто не умрет, — отрезала я. В голове вертелось избитое: «Только не в мою смену!», но я не стала это озвучивать — не поймут.

Положив руку на живот Мариты, я быстро проверила положение плода. Так и есть, поперечное предлежание. Головка прощупалась совсем не там, где должна была. Черт!

— Как давно отошли воды?

Нора растерянно помолчала, а затем уверенно ответила:

— Пару часов назад.

— Плохо. Значит, безводный период затянулся.

Краем глаза я видела, что сестры наблюдают за моими действиями. Опасение на их лицах постепенно сменялось надеждой. Они готовы были поверить кому угодно, лишь бы этот кто-то спас жизнь Мариты и ее ребенка.

— Ты сможешь… помочь?

Я взглянула на Нору. Она перешла на «ты», отбросив в сторону все правила этикета. Что ж, самое время.

— Я сделаю все, что смогу.

Окончательно потеснив повитуху, я заняла ее место возле кровати. Меня потряхивало, но мысли в голове отличались редкой ясностью. Команды выходили четкими и лаконичными: