Я стояла и забыла, как дышать. Естественно, я никогда не видела голых мужчин вживую, лишь на картинках в книгах. Зрелище оказалось потрясающим для неподготовленной меня. С замиранием сердца разглядывала широкую спину, бугрящиеся мышцы на руках. Он резко обернулся, а я еще раз шумно вздохнула, увидев мышцы живота.

В книгах часто были нарисованы обнаженные и женщины, и мужчины. Но только в те минуты я поняла, насколько мы отличаемся.

Стало страшно. Он казался таким сильным, грозным, злым, судя по сурово сдвинутым бровям.

— Что ты здесь делаешь, Гликерия? — быстрыми шагами прошел до меня, встал слишком близко.

Я сама от себя не ожидала, приложила ладошку к его животу, нестерпимо захотелось потрогать, узнать, какие они на ощупь — мышцы.

— Нравится? — тихо проговорил мужчина и поднял мой подбородок рукой.

— Да, — заглянула в темно-серые глаза Миралда и улыбнулась.

Мне бы знать тогда, что я знаю сейчас, возможно, удалось бы избежать той постыдной сцены. Глаза колдующих отражают их суть. В обычном состоянии у моего опекуна они были серыми, когда он колдовал — почти белыми. Когда был в ярости — темно-серыми.

Но я не знала. И продолжала улыбаться.

— Зачем ты пришла? — почти прорычал, сощурив глаза.

Резко пересохло в горле, не смогла выдавить из себя ни слова. Молча скинула халат, оставшись в полупрозрачной сорочке.

Миралд медленно, очень медленно провел взглядом по моему телу, начиная от лица, заканчивая пальчиками на ногах. Меня начало охватывать волнение, дрожь прошла по телу. А он усмехнулся и, глядя мне в глаза, прошептал:

— Я не интересуюсь несносными девчонками.

Сначала до меня не дошел смысл сказанных слов, а может, я просто не расслышала, настолько сильно билось собственное сердце. Поэтому я схватила его за плечи, привстала на носочки и крепко прижалась губами к его губам.

Он не ответил. Через минуту до меня дошло, что он просто стоит и ничего не собирается делать. Оторвалась от его губ, он насмешливо смотрел на меня. Нервы не выдержали.

— Ты не интересуешься мной или вообще все женщины для тебя неинтересны? — выкрикнула и хотела сбежать.

Он не позволил, схватил за руки, завел их за спину и, наклонившись ближе, горячо прошептал:

— Возможно, позже, когда ты выйдешь замуж, Гликерия, двери моей спальни будут открыты для тебя, — почувствовала его горячую ладонь на бедре.

Решила предпринять последнюю попытку.

— Я не хочу за него, Миралд. Пожалуйста! — жарко проговорила. — Возьми меня! — высвободила руки, он и не держал их больше. — Возьми меня в жены.

— А ты меня любишь, Лика? — улыбался, но смотрел серьезно.

— Я и его не люблю! — с досадой вскричала. — Пожалуйста! Я буду хорошей женой!

— Сомневаюсь, — пробормотал мужчина и подтолкнул меня к выходу.

— Но, Миралд...

— Ты хочешь, чтобы я выгнал тебя, как уличную девку?

Это была последняя капля.

Стыд, горькое разочарование, неверие, что все произошло именно так. Все чувства сплелись в тугой клубок, грозящий взорваться внутри.

— Проклинаю! — резко вскинула руку, от кончиков пальцев отделилось черное облако, моментально устремившееся к мужчине.

Он не успел среагировать, слишком страстно желала отомстить, слишком ярко горела обида. Гримаса боли исказила его лицо.

Подошла к нему ближе.

— Не делай этого, Лика, — о нет, он не просил, он приказывал.

— Еще как сделаю, — прошипела в ответ, подходя еще ближе.

Он потерял драгоценное время, и сейчас любое сказанное мной слово сбудется.

— С этой секунды, Миралд, только уличная девка взглянет на тебя, как на мужчину! С этой секунды каждая пролитая мной слеза в навязанном тобой браке обернется для тебя шрамом на теле. Да будет так! — наотмашь рубанула рукой.