– Не зря тебя учили в институте! – в голосе отца прозвучал не укор, а гордость – Умная! Что же нам с матерью теперь делать? Дети по заграницам захотели разъехаться! Сын в Афганистан решил податься, а дочь во вражеский лагерь!

– А вам лучше не мешать! А ещё лучше оказать помощь!

– И что мы можем сделать?

– Поехали со мной в паспортный стол. Там хотят выяснить множество подробностей о нашей семье. Тебя требуют!

– Что именно?

– Вот так-то лучше, – Василиса смахнула крошки с клеёнки, сбегала в дом и вернулась с листками. – Вот эту анкету надо заполнить. Запишем пока карандашом, потому что таблицы только в одном экземпляре, а после проверки впишем ручкой.

– Ох ты, сколько всего они хотят знать! – отец сузил глаза, читая мелкий шрифт. – Все даты рожденья, прописки, кто судимый в семье, сколько лет стажа у матери, номер школы в которой ты училась, номер телефона моей конторы, в каком году родился твой брат, из каких областей деды и бабки! – Волошинский оторвал взгляд от листков. – Так мы с тобой неделю сидеть будем!

– У нас есть всего несколько часов. В паспортном столе нас ждут к трём часам, – Василиска закусила губу. – Что будем делать с двоюродным братом, который сейчас находится в местах лишения свободы?

– Да ничего! Просто ничего о нём писать не станем! Авось пронесёт! В КГБ тоже люди сидят, могут и пропустить!

– Ты думаешь, что эти бланки для Комитета Государственной Безопасности? – вскрикнула Василиса и тут же зажала ладонью рот. – Ничего себе!

– А ты как думала, что тебя вот так просто и выпустят? Рентгеном просвечивать станут. Боятся, чтобы ты на той стороне не осталась! Думаю перед выездом на беседу тебя пригласят. Ты дочь со всем соглашайся, много им не обещай, в шпионку не превращайся! Говори, мол, еду по любви, жених к политике отношения не имеет! И моё дело маленькое! И родину люблю, на первомай транспаранты носила, нормы ГТО сдавала, в пионерах и комсомольцах числилась и отчизну ни за какие коврижки не предам!

В издательстве Бояринову Ирину Алексеевну уважали и немного побаивались. Женщина крупная, яркая гордо носила свою настоящую грудь пятого размера. Она специально выбирала обтягивающие блузки ярких расцветок и узкие юбки. Скрывать природную красоту за бесформенными балахонами она не собиралась! Дама ничего не боялась – ни насмешливых шепотков за спиной по поводу неординарной и вызывающей внешности, ни выговоров от начальства за грубое отношение к коллегам. Да! Она дама в теле, броская, с яркими рыжими кудрями, огромными глазами, пунцовым ртом и сверкающим маникюром! Бояринова не собиралась обращаться к стилистам и что-то в себе менять, она лучше знала, как привлечь противоположный пол, да и по большому счёту все манипуляции с внешностью Ирина посвящала себе любимой! А мужики это дело второстепенное и наживное! Так она думала в последнее время. Что-то не клеилось в личной жизни, но напрягать свой мозг по этому мелкому поводу и впадать в депрессию Ирина не собиралась! И вообще Бояринова и депрессия вещи совершенно несовместимые! Зато в коллективе и за его пределами выпускающего редактора считали ярым борцом за чистоту русского языка! Ирина Алексеевна не терпела неправильных ударений в словах, феминитивы и чужеродный сленг. Своим коллегам и подчинённым она могла спустить опоздания, мелкие ошибки в тексте по невнимательности и даже прогулы без уважительных причин, но словно железом по стеклу выпускающий редактор воспринимала слова дирижёрка, режиссёрка, менеджерка, а уж за редакториню могла ударить! Ударить, конечно, словом! Уж в этом она толк знала, потому что выросла в семье, где пользовались крепкими речевыми оборотами! А вот крепкое словцо и мат к запрещёнке не относились. Бояринова считала, что частенько именно при помощи матерщины можно достигнуть желаемого результата.