Ревен незаметно напряглась.

– Она уже вышла, – доложила, и Никандр тут же поднялся со стула. Однако женщина загородила ему путь к двери. – Я пришла вас предупредить, что сегодня госпожу лучше не беспокоить. Она не в настроении.

– Ага, знаем, – хмыкнул недоверчиво Никандр и попытался обойти Ревен, но она вновь ему помешала.

– Госпожа отправилась навестить детей.

– Каких детей? – не понял он.

– Своих, – ответила Ревен, а затем пояснила. – Она ушла на кладбище.

Королю пришлось отступить.

– И часто она их навещает?

Ревен не задумалась ни на секунду и тут же кивнула.

– Часто. Каждый месяц несколько раз у них бывает.

– Сколько раз?

– От пяти до пятнадцати, я думаю.

Не сказать, чтобы Никандр осуждал королеву, но определенно и в этот раз снова ее не понимал. Насколько он знал, после смерти третьего сына прошло уже больше двух лет. Да, срок не очень большой, да, это ее дети, но все равно король считал посещение кладбища так часто чем-то ненормальным.

– Госпожа не любит, если ее беспокоят, когда она ходит к детям. В этот день мы обычно не выходим в общие залы и коридоры, чтобы не встретиться с ней, когда она уходит или возвращается.

– Почему?

Женщина пожала плечами.

– Госпожа распорядилась, чтобы никто ей не мешал в эти дни. И даже на глаза не попадался… Поэтому очень вас прошу сегодня не искать с ней встречи.

Никандр и сам, без подсказки, понимал, что Ламия ушла на кладбище не веселиться, что она ушла туда пообщаться с умершими, уединиться, что-то обдумать, принести дань уважения. Он тоже, когда изредка навещал могилу отца, раздражался, если кто-то нарушал его одиночество.

– Ложитесь спать, – посоветовала Ревен, кивая служанке, чтобы та собрала тарелки со стола.

Все еще продолжая раздумывать о Ламии и ее связи с умершими детьми, Никандр опустился в кресло около камина. Раньше ему казалось, что королева не была привязана ни к мужьям, ни к сыновьям. Она не выглядела страдающей или печальной. Наоборот, как он уже не раз отмечал, перед ним предстала сильная, уверенная в себе, прекрасная женщина. Да по ее внешности нельзя было даже сказать, что она уже не раз была замужем и рожала, не то что схоронила несколько своих семей. Однако по словам Ревен, становилось очевидно, что Ламия не так хладнокровна, как пытается показать. Она все еще горюет по младенцам, которые ушли, даже не начав толком жить.

Сколько женщин теряют своих детей при родах или даже до? Могут ли они потом смириться с этим? До недавних пор Никандр считал, что да. Его мать потеряла троих детей, которые не дожили и до года. Он знал немало семей, которые также проходили через это. Однако у всех потом рождались другие дети, и они находили покой. Он никогда не видел, чтобы мать сильно горевала по умершим. Да, она изредка с печалью во взгляде вспоминала о них, но и только. Она не посещала могилы пятнадцать раз в месяц.

– А где похоронены ее дети? – спросил Никандр выходящую из комнаты следом за служанкой Ревен.

– В дальнем склепе из белого камня, на крыше которого стоит скульптура ангела. Но вам туда не попасть, он заперт, и ключи есть только у госпожи. Попытайтесь еще поспать. После отравления и полученной раны это будет полезно.

– Хорошо, – кивнул король, поворачиваясь к огню и прислушиваясь к шагам женщин сначала в комнате, а затем в коридоре.

Стоило шуму за дверью стихнуть, как он поднялся из кресла, подхватил куртку и стремительно вышел из комнаты, не позволяя служанкам у двери остановить его. Правда, они все-таки кинулись следом, поэтому пришлось не раз повернуть за угол, чтобы избавиться от преследования. Замок он знал еще не очень хорошо, но частично уже начал в нем ориентироваться, поэтому, притаившись в одном углу и ускорив шаг на боковой лестнице, смог избавиться от растерянных девушек.