– Переверните его! Захлебнется! – заорала Дарана, потеряв интерес к Ламии и подбегая к мужчине.

– У него кровь!

– Голова разбита!

– Он дышит?

22. 21. Обрученные проклятьем

Никандр пришел в себя, когда его перевернули на спину.

– Надо же, – хмыкнула Дарана, которая тянула его за руку, вытаскивая из ручья, и первой заметила, как мужчина подал признаки жизни, морщась и постанывая. – Живой! – крикнула она громко, оповещая и остальных женщин.

– Ш-ш, – прошипел король, пытаясь перебирать ногами, чтобы подняться.

– Не двигайтесь. У вас рана на голове, надо осмотреть, – посоветовала стражница.

– Отпусти. Со мной все нормально. – Никандр не оставил попыток принять более подобающее герою положение.

Он еще плохо ориентировался, но уже понимал, что упал в ручей у подножья холма и весь вывозился в грязи. Он также чувствовал боль над правым ухом, но рана от поруганного самолюбия причиняла намного больше дискомфорта. Весь триумф после удачного выстрела и попытки впечатлить королеву растворился за одно мгновение. И его место с успехом занял стыд, когда он представил, как свалился в лужу перед женщинами и, что самое ужасное, перед красавицей Ламией.

– Лежите, – настаивала Дарана, положив руку на его грудь и аккуратно поворачивая голову набок, чтобы осмотреть рану.

К ним подбегали одна за другой перепуганные девушки. Ламия же не спешила, а шла размеренно и невозмутимо, как и прогуливалась до этого. По крайней мере, так показалось Никандру, когда он различил среди сапог и одежды королеву. Вот только когда она заговорила, голос ее не был таким беззаботным и спокойным, как несколько минут назад.

– Что там? – требовательно спросила она, останавливаясь около него и передавая свои лук и колчан со стрелами одной из придворных дам.

– Рана над ухом, повязка нужна, – ответила Дарана.

– Подожди. Дай посмотрю, – скомандовала Ламия, кивая своей служанке на грязь рядом с королем. Та понимающе стянула плащ с плеч и расстелила его около мужчины, чтобы королева могла опуститься на колени.

– Я в порядке. – Никандр попробовал вырваться и подняться. Дарана надавила на его грудь сильнее, а Ламия не постеснялась поставить на живот колено и опереться на него, отчего он охнул.

– Лежать, – как собаке приказала она раздраженно. – Голова болит? – спросила, а затем уточнила: – Сама голова, а не рана.

– Нет.

– Врете, – не поверила она, дотрагиваясь до него холодными пальцами.

Почувствовав ее осторожные прикосновения к собственному уху, шее, волосам Никандр замер. Он не видел ее лица, потому что его голова все еще была повернута набок, но чувствовал раздражение и злость. Правда, не испытывал из-за этого стыда, потому что одновременно с этим ощущал и ее беспокойство за него. А это, в свою очередь, невероятно льстило, ведь демонстрировало не безразличие королевы.

– В целом как себя чувствуете?

– Точно лучше вашего «недоеденного гостя из лаборатории», – весело ответил Никандр.

– Пытаемся неудачно шутить? – хмыкнула Ламия, поворачивая его голову и заглядывая в глаза. – Это радует.

– Почему неудачно? Очень даже удачно. Я вас и видел, и разговаривал, и даже касался в отличие от бедняги. И помереть после этого не страшно.

– Не смешно, – уже не хмурясь, гораздо спокойнее заметила Ламия, – поэтому и неудачно. Голова не кружится? Не тошнит? Меня четко видите?

– Я отчетливо вижу беспокойство на вашем лице. Неужели я все-таки прав и вы ко мне неравнодушны? Ай! – возмутился, когда королева вновь повернула его голову набок, вдавливая щеку в грязь.

– Где аптечка? – как можно равнодушнее поинтересовалась она у Дараны. Та кивнула кому-то в толпе.