Хоть с Торнелом я и не своей силой делилась, но устала страшно, а день завтра предстоял непростой. Феоктист у дверей меня ждал, и на лешего так зыркнул, что тот за благо посчитал испариться. Правда, на прощание губами по моей скуле мазнул. Паразит же, только и мечтающий, как ведьму из леса выжить, а мне все равно его жалко. Не выгнала совсем, когда возможность такая была, а после уговора нашего и вовсе мы связаны.

– Слышал я всё, по следам идти буду, – пробасил медведь, дверь для меня придерживая.

– Твоя помощь тут нужна, – я улыбнулась ему слабо, но Феоктист понятливый.

– Неужто и правда лешего приютить вздумала? – ох, и грозен сейчас был мой друг, как бы дверь ни поломал в порыве.

– Не смогу я разорваться, магия вся на отслеживание духов пойдет. А у Максимилиана опыт имеется. Да и ошибки свои он за столько лет уже признать должен. Ты ему рукой правой будь, не подеритесь только, - шутливо сказала, но вероятность такая сияла всё ярче. Уж очень Феоктист лешего не любил, считая, что по его вине мать-медведицу волки загрызли, озлобившись.

Оставлять друга в таком раздрае нельзя было. Я присела на крыльцо, приглашая его присоединиться. Феоктист не хотел сейчас ласки моей, противился, но хозяйки лесные уговаривать живность умеют. Я гладила медведя по спине до тех пор, пока он не расслабился, и только потом отпустила.

Заварила себе отвар, чтобы мыслей в голове этой ночью не было. Отдых – лекарство хорошее, а глубокий сон - самое верное.

***

– Ур-р-р-ра! – я, совсем еще ребенок, неслась по богато украшенным коридорам. Лет семь, не больше, но заряда бодрости хватило бы и на десятерых.

Мама неделю назад устроилась во дворец горничной, и проказницу дочку было решено тоже приобщать к труду. Дедушка с бабушкой держали лавку с тканями, но после того, как затонул корабль с нашим товаром, вся семья едва сводила концы с концами. Мама была образованная. Хоть и не маг, но считать с детства обучена и любому мужчине фору могла дать. Но тут уж не до выбора, вот и пошла, куда взяли.

Меня в нашей лавке оставляли нечасто, потому что своей подвижностью я очень мешала торговле. Да и бабушка с дедушкой слишком любили, чтобы заставлять работать. А вот мама с радостью воспользовалась лишней парой рук.

Она брала меня с собой на уборку комнат. За болтовней и дурачеством мы не только весело проводили время, но и быстро меняли постель. А уж как я пыль протирала, милое дело. Правда, иногда своими же штанами, но ведь главное – результат!

Сегодня, однако, я была возбуждена чрезмерно, и вместо того, чтобы помогать, порвала простынь и разбила дорогущую вазу. Так что, сбежать от праведного гнева матушки, я посчитала единственным выходом.

Коридоры дворца были извилисты и путаны, так что очень скоро я оторвалась и перестала слышать крики «Летта» за спиной. Жуть как интересно было, да и скользить по мраморной плитке – невероятное удовольствие. Синяков, правда, набила с десяток, не всегда вписываясь в повороты, но заживут, не переломы же.

На очередном крутом вираже меня поймали сильные мужские руки, заставив взвизгнуть. А уж когда начались полеты до потолка, поддерживаемые магией, от моего крика едва ли не лопались стекла.

– Виолетта! – мама стояла в начале коридора, уперев руки в бока. Такой злой её я еще никогда не видела. Но эмоции эти очень быстро сменились испугом. Мама побледнела, пошатнулась, но вместо того, чтобы упасть в обморок или кинуться меня отнимать у чужого мужчины, она начала пятиться. А бархатистый голос сзади неверяще протянул: «Одетт?»