В один несчастливый день надзирающий инспектор Левин позвонил мне лично и попросил явиться к нему для беседы. С трудом удалось сдержать язык и не ляпнуть «С вещами?». Шутить с тем, у кого в комплекте не идет чувства юмора – дело опасное, особенно, если этот человек еще и властью обличен.

На номере инспектора у меня стояла «Сарабанда» Генделя. Как нельзя лучше подходила к нему. И каждый раз, когда я слышала эту мелодию, я вспоминала ту историю с кладбищем и нависающую надо мной высокую черную фигуру в черном кожаном плаще.

Вот и сегодня первые такты торжественного старинного танца едва не до сердечного приступа довели. На этот звонок следовало ответить мгновенно, это тебе не мама…

– Софья Андреевна, загляните сегодня, будьте любезны, – даже не поздоровавшись, велел Левин тоном, не терпящим возражений.

С самого первого дня знакомства инспектор звал меня только по имени-отчеству, несмотря на то, что я тогда была совсем уж сопливой девчонкой двадцати двух лет, а сам Левин… я не знала, сколько ему стукнуло. Что-то неизменное между тридцатью и сорока или около того. Одно было совершенно ясно – он гораздо старше меня.

Почему-то инспектор всегда говорил нарочито вежливо, официально, так по-казенному. От этой чинности становилось совсем уж жутко. Впрочем, на звонки он правила приличия не распространял, ведя себя даже бесцеремонно.

– Конечно, Кирилл Александрович, – откликнулась я с покорностью и обреченностью. – Во сколько?

– Как вам будет удобно до конца дня, – бросил мне инспектор и отключился.

На этот раз что? Ведь живу тише воды, ниже травы.

Навещать инспектора Левина я ненавидела больше всего в мире, пожалуй, даже больше, чем ходить в гости к матери. В его кабинете мне всегда казалось, будто я чувствую запах дыма и горелой плоти. Лицо инспектора было строгим и суровым как лик Святого Доминика на иконах. Такого легко представить с зажженным факелом в руках у костра.

– Добрый день, гражданка Таволгина Софья Андреевна, – протянул Левин и вперился в меня темными буравчиками глаз.

Сразу хотелось в который раз каяться во всех грехах, причем совершенных с самого раннего детства, когда я пару раз накладывала сглаз на соседских детей лишь от избытка силы и неумения ею управлять.

– Здравствуйте, Кирилл Александрович, – сумела я с превеликим трудом сохранить невозмутимость. Привыкла уже держать лицо при этом человеке, хотя при первых встречах едва не заикалась.

Как-то так уже повелось в последние годы, что, если в нашем районе случалась какая-то магическая дрянь, в первую очередь Левин дергал к себе именно меня. Почему так, ума не приложу. Да, один раз напортачила я серьезно, но злого умысла не имела, да и с тех пор стала куда осторожней. Но год сменялся годом, а вызывать к себе инспектор меня все не прекращал.

– Да и вам не хворать, – лениво протянул надзирающий, буквально ощупывая меня и взглядом, и своей силой.

Ну, а что? Конечно, колдовства я не чуралась, но чего он хотел от ведьмы, этот протокольный сухарь?

– Клиентура, гляжу, у вас только растет, – констатировал Левин, изогнув узкие губы в слегка саркастичной улыбке. – Норовят людишки получить то, что им не по силам.

Сам будучи магом, инспектор всей душой не одобрял применения того, что называли обычно «дикое колдовство».

– Так все же что такого случилось? – спросила я.

Страха не было, я уже успела убедиться много раз, что вешать всех собак не меня Левин не станет, слишком уж дотошен и принципиален, но все же преследовало странное беспокойное чувство, словно что-то попало в ботинок, не мешается, но раздражает, а вытащить не выходит.