– А что, я уже большая! Мне шестнадцать, между прочим! Да и что в них понимать, в мужчинах? Ты только посмотри на них: они хотят поживиться повсюду, где получится, потому что мы живем в такое время, когда всем страшно хочется разбогатеть, а удается только единицам! Да и то какой ценой, мам? Ты же знаешь, вокруг сплошной криминал. Как же за таких замуж выходить? Таким и руки не подашь, верно?

– Верно-то верно, Криска… А ты и вправду уже большая, надо же! Была дите дитем, и вдруг нате вам, выросла! Я и не заметила когда… Даже не верится, что я говорю с собственным ребенком о мужчинах! И ребенок этот к тому же учит меня жизни, с ума сойти!

Мама засмеялась. Я обожаю ее смех, тихий и мелодичный. Иногда я нарочно ее смешила, только бы послушать, как она смеется!

– А что такого-то? Разве я что-нибудь неправильно сказала? – надулась я. Не по-настоящему, так, для вида.

– Правильно, Криска. Но только где других взять?

«Не надо было на Рублевку переселяться!» – хотела проворчать я, но удержалась. Мама любила наш дом как ненормальная. Будто он был ее младшим ребенком или братиком, которого зовут Дом.

И потом, я вдруг подумала, что те, которые раньше не женились из-за нашей бедности, и те, которые теперь хотят жениться из-за богатства, – это все одни и те же люди.

– Нигде, – буркнула я. – Знаешь, уж лучше завести себе альфонса, который будет честно спать с тобой за деньги, чем человека, который станет тебе врать о любви ради денег…

Мама тогда возмутилась и отругала меня за «циничные слова».

Но вскоре она сделала именно то, что я ей советовала: завела себе молодого любовника. Он не пел ей в уши никаких возвышенных слов, он просто отрабатывал свое содержание. Он делил с мамой постель и сопровождал ее в свет. И, что самое неожиданное, он к ней действительно очень тепло относился.

Особенно мне понравилось, что он не заглядывался на меня, хотя по возрасту куда больше подходил в «женихи» мне, уже семнадцатилетней девице, чем моей тридцатипятилетней маме. Но он себя вел очень корректно. Как отличный служащий, преданный своему работодателю.

Здесь все было честно. Никто никому не врал. Никто не пытался выдать расчет за любовь. Наверное, поэтому они потихоньку стали дружить. За дружеские чувства Вите – так его звали – никто не платил, за них он ничего больше не мог поиметь сверх того, что имел, – и потому им можно было верить.

Мне кажется, что это были самые счастливые мамины годы. Она расцвела, стала очень красивой, какой и должна быть счастливая женщина.

Как ни странно, но «в свете» маму не только никто не осудил, но, напротив, к ней начали относиться теплее, словно приняли в свой клан. Оказывается, молодые любовники вошли тогда в моду, стали чуть ли не знаком успешности женщины! Правда, их заводили дамы постарше, но все равно мама «попала в обойму». Вот цирк.

Четыре года спустя Витя попросил его отпустить. Сказал, что влюбился… Все обошлось без сцен. Мама отпустила его легко и весело и вскоре завела себе нового любовника, а с Витей они остались друзьями, до сих пор перезваниваются!

Разумеется, мне не хотелось бы оказаться на месте мамы. Несмотря ни на что, я верила в любовь. Я говорила себе, что не все свихнулись на деньгах и что любовь – это свойство человеческой природы… Если она, природа, конечно, не испорчена.

Поэтому я тогда твердо решила: свою любовь стану искать в другом месте, в другой среде. И главное, ни один из моих поклонников не узнает о том, что я богата, пока я не буду уверена в его чувствах!

…Мое сознание, свободно парящее во сне, снова зацепилось крылом за реальность. Морг. Тьма. Холод.