–Так вот что называется высокой модой! – мой внутренний голос не удержался от язвительного, но справедливого замечания: туфли были хорошие, дорогие.

Не зря двуногие обитатели дома спрятали их вне пределов досягаемости четвероногих.

Обувшись, я на цыпочках прокралась к входной двери и чуть не упала, когда обширная черная клякса, которую я в полумраке приняла за коврик, ожила, вздохнула и уставилась на меня фосфорецирующими желто-зелеными глазами.

– П-привет, милая собачка! – удержав в горсти едва не выпрыгнувшее сердце, пролепетала я. – Гутен, так сказать, морген! Ты не возражаешь, я пойду себе? Уже шесть с минутами.

Очевидно, седьмой час моргена не казался «милой собачке» временем, не подходящим для прогулки. Пёс не только не возражал против моего ухода, но даже сделал попытку увязаться за мной на улицу, и мне стоило труда удержать дверь, в которую крепко уперлась лобастая и мохнатая, как у зубра, собачья башка.

На улице было пусто, ни души. Здания производили впечатления необитаемых. По узкой улице, образуя туманные завихрения у столбов, тек холодный ветер. Свисающие с фонарей конусы света – ядовито-желтые в верхней точке и размытые внизу – разреженным краем подметали тротуар. Все вместе смотрелось классической декорацией для ночного кошмара в вампирско-вурдалачьем стиле.

Я зябко поежилась и повертела головой, пытаясь определить, где восток: очень хотелось уловить хотя бы намек на близость рассвета. Но здания, выстроенные сплошной линией, закрывали горизонт.

С экипировкой я все-таки промахнулась: свитера было явно недостаточно, мне следовало взять с собой куртку. Да, глубоко я погрузилась в мечты о знойной африканской стране! И, видимо, не вполне из них вынырнула…

Холодок между лопатками ощущался болезненно. Перебежав пустую улицу, я вошла в телефонную будку и закрыла за собой дверь, оставив неотвязный ветер снаружи. Собственно, будка привлекала меня именно как укрытие, потому как звонить я собиралась с мобильника. Только сделать это было труднее, чем сказать. Предстоящего разговора я нетерпеливо ждала и откровенно побаивалась.

Я трусиха, но робость весьма занятно уживается во мне с авантюризмом. А еще я восторженно благоговею перед величественными явлениями природы, какими являются, например, Большой Каньон, Ниагарский водопад и – самое увлекательное – гнев обманутого любовника.

Я ожидала, что ярость, которую обрушит на меня Павел, будет немногим слабее Ниагары, но ошиблась. Он только свирепо рявкнул:

– Убить тебя мало!

И сразу после этого почти спокойно поинтересовался моим местонахождением.

Зная, что мой друг человек мирной профессии, журналист, я логично рассудила: вряд ли мои координаты нужны ему для того, чтобы срочно направить по указанному адресу парочку ракет с ядерными боеголовками. Табличка с названием улицы и номером ближайшего дома была у меня перед глазами, сразу за стеклом кабины, и я старательно, по слогам, озвучила в трубку протяженное и громыхающее, как товарняк, название этой малоуютной венской штрассе.

– Стой там! Никуда не уходи! – скомандовал Павел. – Я буду через двадцать минут.

Он уложился в пятнадцать.

Разумеется, о том, чтобы меня убить, речи больше не было. Напротив, меня сначала заключили в объятья, а затем замотали в теплый шарф. В виде изящного шерстяного кокона я была помещена на пассажирское место автомобиля (с предусмотрительно включенным обогревом сиденья!) и, пока Павел, оставаясь снаружи, разговаривал с кем-то по мобильному, я успела согреться и даже задремать в уютном тепле.