На сцену начали обращать внимание. Пончик изрядно струхнул. Внимание ему было ни к чему. Поэтому он потащил Женю к скамейке, пытаясь на ходу освободиться от нее и бежать. Но у него ничего не выходило.

– Знаешь, почему я не принесла деньги? Знаешь? – приставала Женя, приближая к нему рот и опаляя его жарким банановым дыханием. – Потому что дядя меня не любит. О, если бы он меня любил! Он бы обратил внимание на то, какие у меня ужасные ботинки!

Пончик непроизвольно посмотрел на ее ботинки и моргнул.

– И еще у меня нет ни одного платья! – захлебнулась, всхлипывая, Женя. – На дядиной фирме я вкалывала как негр, но мне не платили ни копейки! Чтобы купить себе смену нижнего белья, мне приходилось мыть пол в соседнем магазине!

– Я тебе сочувствую, – осторожно сказал Пончик, предполагая, что сочувствие ее разжалобит и слегка расслабит.

Однако Женя накинулась на него с новой силой:

– А на хрен мне твое сочувствие! Ты мне лучше кассету отдай!

В любом другом случае Пончик отдал бы кассету от греха подальше и скрылся навсегда с Жениного горизонта. Но в настоящий момент у него были личные денежные затруднения, и он вдруг подумал, что можно попытаться запродать эту кассету самому Ярославскому. В прошлый раз девчонка излагала, что дядя страсть как не любит скандального поведения и порицает всяческие непристойные выходки. Может быть, чтобы сохранить честь фамилии, он заплатит Пончику жалкие две штуки баксов? А его партнеру даже знать об этом не обязательно.

По крайней мере, с кассетой он сейчас точно расставаться не собирался. Тем временем Женя продолжала цепляться за него, как утопающий за соломинку.

– Ой, гляди, кажется, твой дядя! – схитрил Пончик, ткнув пальцем в пространство. – Георгий Николаевич!

– Где? – Женя послушно повернулась, ослабив хватку, тут он и вырвался наконец из плена и пустился наутек.

Поискав глазами дядю, Женя сложила руки рупором и крикнула Пончику в спину:

– Нет никакого дяди! Ты ошибся! Возвращайся давай!

Но Пончик и не думал возвращаться. Ему потребовалась всего минута, чтобы смешаться с толпой и исчезнуть.

– Обобрал! – громко сообщила Женя всем, кто мог ее услышать. – Стырил мои денежки! Осталась я, как Буратино, с длинным носом.

Женя долго раскачивалась на скамейке и громко завывала. Потом, почувствовав, что окружающие ее горя не разделяют, поднялась на ноги и отправилась путешествовать по Бульварному кольцу. Через несколько часов довольно быстрой ходьбы хмель начал выветриваться из организма, и на нее напала апатия. «Что мне теперь делать? – обреченно думала она. – Дядя, наверное, уже садится ужинать. Скоро хватятся меня».

Вспомнив слова Вени Лаптева о том, что в критической ситуации она может на него положиться, Женя решила, что такая ситуация как раз наступила, и взяла курс на его квартиру. Возможно, Веня разрешит пожить у него недельку, пока она не найдет работу. И даже, может быть, даст взаймы на первый взнос за комнату, которую она рассчитывала снять в какой-нибудь коммуналке.

Но вот уж чего она совсем не ожидала, так это того, что свободные метры в квартире Лаптева окажутся заняты. Веня открыл дверь, не спрашивая, кто пришел. Увидев зареванную Женю, он отступил в сторону, коротко сказав:

– Давай заходи!

В этот момент она и не подозревала о присутствии в квартире посторонних. Еще на лестничной площадке она достала из пакета копию кассеты, посредством которой ее шантажировали, решив сразу рассказать Вене о себе всю правду. Кассета должна была доказать глубину той пропасти, в которую Женя пала. Конечно, она не собиралась демонстрировать Лаптеву саму запись. Рассчитывала просто дать подержать пленку в руках в качестве вещественного доказательства.