– Но ты ведь не останешься без работы! – горячо возразила Женя.

– Чтобы найти новую работу, надо будет вступать в контакт с социумом: увольняться, рассылать резюме, ходить по объявлениям… Меня это, честно говоря, не прельщает. Так что уж лучше я повкалываю.

– Это тонкий намек на то, что ты бросаешь наше расследование? – жалобно спросила Женя. – И я останусь один на один с дядей, с милицией и с Карпенко?

– Нет, я этого не говорил! – поспешно возразил Лаптев. – Все мое свободное время я торжественно отдаю тебе. Мы ведь друзья! И знай, Женька, если что случится… ну, по-настоящему серьезное, ты всегда можешь на меня рассчитывать.

Трогательные слова Лаптева согревали Женю всю дорогу до дома. Только они и отвлекали ее от воспоминаний обо всех тех ужасных вещах, которые произошли за последнее время. «Надо выудить из холодильника валерьянку, наглотаться и залечь до самого вечера», – решила Женя. Однако ее грандиозным планам не суждено было сбыться. Едва она перетащила ноги через порог, зазвонил телефон в холле.

Женя так привыкла бояться экономку, что среагировала тут же. «Если это мне, – пронеслось у нее в подсознании, – Пыгова просто сдохнет от злости». Пуганой мышкой шмыгнула она к аппарату и схватила трубку.

– Алло! – раздался из трубки высокий, слегка гнусавый и потому незабываемый голос шантажиста Пончика.

– Это я, – обреченно отозвалась Женя, не дожидаясь вопроса. – Говорите.

– Жду тебя у памятника Пушкину в шестнадцать ноль-ноль, – сообщил Пончик. – Деньги не забудь.

– Но я…

Однако телефон уже наполнял окружающее пространство коротким пиканьем.

Подняв голову, Женя увидела в дверях кухни Ирму Гавриловну, смотревшую на нее с мерзопакостной улыбочкой.

– Это мне звонил тот парень с золотыми цепями, – с деланой кротостью пояснила Женя. – Срочно хочет встретиться. Скучает.

Женя хамила. В сущности, ей нечего было терять. Сейчас она поднимется наверх, возьмет свой тюбик детского крема, смену нижнего белья и… Куда она пойдет? Конечно, Ира отдала ей деньги, найденные в конверте, но они вряд ли решат все ее жизненные проблемы.

Загвоздка, в сущности, была в том, что Женя привыкла считать себя беспомощной. Одинокой брошенной сироткой. И, что бы ни случалось с ней в жизни, она упорно играла эту роль, хотя давно могла бы все изменить. Эдакая разновидность самоистязания. Впрочем, в тот момент Женя не отдавала себе в этом отчета. Она считала, что не в силах изменить обстоятельства.

Идти к шантажисту без денег было страшно. Ах, лучше бы на встречу пришел тот тип, который прикалывался к ней в кафе! У него милое лицо, и сам он, вероятно, мог бы оказаться милым. Но, судя по всему, его главная задача – морочить головы доверчивым дурочкам. Когда операция входит в свою вторую фазу, в дело вступает партнер. До чего же неприятный тип!

Пончик действительно выглядел неаппетитно. Он был низеньким и довольно полным, но не до такой степени, чтобы вызывать отвращение. Главной его, так сказать, достопримечательностью было идеально круглое брюшко. При взгляде на него создавалось впечатление, что этому типу каким-то образом удалось проглотить сдутый футбольный мяч, который накачали уже у него в желудке. У всякого, кто общался с Пончиком, появлялось желание похлопать его по животу. Все остальное во внешности шантажиста было совершенно заурядным, включая бесцветные глаза и столь же бесцветную челку, висевшую над левой бровью.

Вспоминая Пончика, Женя содрогнулась. Боже мой, как не хотелось ей видеть эту физиономию! Может быть, выпить для храбрости? До сих пор это выражение было для Жени просто крылатой фразой. В своей жизни она пила всего пару раз, да и то шампанское. Более крепкий напиток делал ее неадекватной и вполне мог свалить с ног, что доказал эпизод с шантажистами. Однако, раз возникнув, мысль прочно засела в ее подсознании. Женя собрала свои пожитки в пластиковую сумку и, обняв ее, села на кушетку. Там же, в пакете, лежала и кассета с копией видеозаписи, которой ее, собственно, и шантажировали. Итак, жизнь кончена!