- Всё, больше не буду, - пообещал он и дружески похлопал меня по плечу.

Я резко отстранилась, и он сразу отступил на шаг, подняв руки, будто сдавался.

- Всё-всё! – заверил он меня. – Теперь даже не смотрю в твою сторону. Смываюсь в ужасе.

Он и в самом деле ушел – вернулся за свой стол.

Смешки среди студентов стали громче и чаще. Я не могла не оглянуться. В самом деле – все смотрели на меня, но тут же отвернулись, словно ничего и не произошло. Я медленно села, не зная – хорошо или плохо, что подраться не удалось. Может, за драку меня бы исключили? Это было бы хорошо. Наверное…

Анчуткин вдруг странно дернулся – и раз, и два, а потом вскочил с каким-то сдавленным писком и принялся скакать по аудитории, хлопая себя по плечам и груди – будто стряхивал кого-то. Я оторопело смотрела на него, не понимая, что происходит, а студенты захохотали так, что стекла в окне зазвенели. Кто-то так ослабел от смеха, что упал грудью на стол, вытирая слезы на глазах, одна девица хлопала в ладоши, заливаясь, как колокольчик.

- Уберите! Уберите их! – завопил Анчуткин и заскакал еще быстрее.

Я посмотрела на Царёва, ожидая, что он тоже умирает от смеха, но тот сидел с какой-то кривоватой усмешкой и почему-то смотрел на меня, а не на беднягу Анчуткина. Прихлебатель Андрюха тоже выглядел озадаченным и удивленно поднял брови, почесывая макушку.

- Что здесь происходит? – услышала я ледяной голос, а потом раздался слаженный грохот – это студенты побросали тетради, книги, сумки и ручки, и вскочили, как один.

Я тоже поднялась, потому что в аудиторию вошел ректор Кош Невмертич собственной персоной, и вид его не предвещал ничего хорошего.

Несколько секунд он смотрел на завывающего Анчуткина, который метался от кафедры к столу, а потом шагнул вперед и поймал его за шею, сильно встряхнув.

- Остановился, - приказал ректор, и Анчуткин тут же перестал орать и замер, вытаращив глаза. – Иди на место, - велел Невмертич, отпуская его.

Парень, спотыкаясь и поправляя очки, прошел к парте и сел, обхватив лохматую голову. По-моему, он даже всхлипнул, но мне некогда было следить за ним, потому что ректор уже стоял передо мной, внимательно разглядывая меня и едва не принюхиваясь.

- Это ваши проделки, Краснова? – спросил он.

- Мои? – глупо переспросила я.

- А это что? – он протянул ко мне руку, и я едва не шарахнулась, но он лишь коснулся моего плеча и показал мне мелко исписанный клочок бумажки, держа его двумя пальцами.

Я вытянула шею, чтобы рассмотреть, что написано на листке, но там были нацарапаны какие-то закорючки.

В отличие от меня, ректор, похоже, сразу понял, что это. Потому что сразу утратил ко мне интерес и обвел взглядом студентов. Стало так тихо, что было слышно, как шуршит листок в пальцах господина Невмертича. Листок вспыхнул синим пламенем и в две секунды осыпался на пол пеплом.

- Кто повесил это на Краснову? – спросил ректор в абсолютной тишине.

У меня шея чесалась оглянуться на Царёва и выдать его с дружком к чертям собачьим, но это не понадобилось. Ректор очень неприятно усмехнулся и произнес:

- Царёв, Козлов, после лекций – прошу ко мне в кабинет.

Так он еще и Козлов. Я мысленно поздравила себя с тем, что угадала, на кого похож дружок Царёва – Андрюшка.

- Меня уже вызвала Барбара Збыславовна, - быстро, но без особого страха отозвался Царёв. – Сегодня. После лекций.

- Значит, вы уже постарались? – вежливо осведомился Невмертич. – Что ж, тогда зайдете ко мне после того, как побываете у Барбары Збыславовны. Козлов – сразу после лекций. А вы, Краснова, - он повернулся ко мне, и я невольно вытянулась по стойке смирно, - будьте внимательнее. Такие крылышки вам ни к чему, - он еще раз окинул мрачным взглядом всех нас и вышел, едва не столкнувшись с Облачаром.