Я набрал номер Ковалевского и сказал:

«Здравия, ваше сиятельство! Все прошло успешно. Я на вимане Козельского и сам он здесь в наручниках. Папка «Гром» у меня. В ведомстве не все прошло гладко. Есть раненые, вероятно несколько убитых. Иначе, увы, не получалось. Это коротко по моей операции. Теперь не менее важное: вас и Ольгу сегодня ночью планировали захватить. Примите номер эйхоса человека, который за это ответственный», - я переслал ему номер того жирного подлеца, с которым имел общение, выйдя из кабинета. – «Очень прошу принять все возможные меры безопасности относительно вас лично и Ольги», - добавил я, хотя это было столь очевидно, что не имело смысла говорить. В этот момент сверху спустился Растопин, всем своим видом желающий сказать что-то. Я махнул ему рукой, чтобы ждал и продолжил наговаривать сообщение: – «И еще очень важное. Прежде опасался вам говорить, чтобы не спугнуть удачу. При мне папка, в которой свидетельства о преступлениях Козельского против нашего Отечества. В ней документы, доказывающие его предательство. Его связь с британской разведкой и людьми, представляющими интересы враждебных для России сил. Папка называется «Конфетти». Возможно, именно сейчас это важно для вас, чтобы принять наиболее верные решения. Думаю, с документами из «Конфетти» будет гораздо легче объяснить императору необходимость проведенной сегодня операции и всех вытекающих за ней действий. Все. Жду указаний куда лететь. Меня сейчас начнут преследовать. Возможно, попытаются сбить, но это вряд ли у них получится, если не привлекут военных».

- Уже преследуют! – сообщил Растопин. – Сзади две полицейских виманы.

Я добавил в эйхос: «Уже преследуют две патрульных виманы. Это мелочи, но так для полноты картины», - добавил я для Бориса Егоровича и, отжав боковую пластину сказал Растопину:

- Это мелочи, Сань. Скоро все должно стать веселее.

Нет сомнений, что эйхос Ковалевского прослушивается. И сообщение, которое он сейчас получит, станет своего рода бомбой - она разорвет в хлам все соблюдавшиеся до сих пор правила. Готов ли к этому Борис Егорович? Да, он умнейший, опытный в имперских интригах человек. Он гораздо лучше меня понимает всю серьезность и опасность происходящего. Тем не менее, больше всего я сейчас переживал за него, потому что рядом с ним Ольга.

Две полицейских виманы марки «Орлан», севшие нам на хвост, были совсем уж незначительной неприятностью, потому как служебная «Эльза» главы Ведомства Имперского Порядка превосходила их в скорости и маневренности. Я пока даже не пытался ускориться – виману вела автоматика. Но то, что нас уже обнаружили, было тревожным звоночком. Изначально я планировал сделать с «Эльзой» тот же фокус, что в свое время сотворил со «Стрижом» виконта Веселова, когда мы с Талией убегали от преследователей.

Пока текли тяжкие минуты ожидания ответа от Бориса Егоровича, я решил заняться раной. Не обращать внимание на боль – для меня это привычно. Однако, чтобы рана скорее зажила, ее следовало подлатать.

- Сань, там вроде бар наверху. Принеси что-нибудь покрепче, - попросил я, встав и стягивая с себя пиджак.

Затем расстегнул рубашку. Пока не вернулся Растопин, ускорил немного виману и скорректировал курс.

- Полугар 45 градусов и виски, - Саша подбежал, держа в правой руке две бутылки, а левой рюмку.

- Давай, ранку глянь, а то мне неудобно, - попросил я, повернувшись к нему левым боком и протягивая носовой платок. – Полей как следует полугаром, чтобы кровь смыть.

Он щедро хлюпнул ядреной жидкости на платок, поморщился, оглядывая рану, и осторожно обошел ее по краю мокрым платком.