– Оль, давай вопрос с Шри-Ланкой отложим, – воспротивился я. С Ковалевской сложно спорить. Она ловко оперирует аргументами и умеет делать этакие эмоциональные подковырки, давить на совесть. Вот, например, упоминание Бондаревой, да еще в таком плане: «кто для тебя важнее?» – это что-то вроде удара коленом в пах.

– Отложим? Хорошо, и тогда вопрос с баронессой Стрельцовой тоже отложим. Извини, Элиз, мне очень бы не хотелось тебя обижать, но сегодня только так я могу заставить Елецкого считаться с моими желаниями. Или ты сама, Елизавета Борисовна, повлияй на него, если хочешь, чтобы я сказала «да», – княгиня мило улыбнулась англичанке. – Еще такой момент, Елецкий: если ты думаешь меня перехитрить, улететь на Шри-Ланку без меня, и уже потом вернуться к вопросу о второй жене, то у тебя ничего не выйдет. Тогда я просто откажу. Откажу навсегда! Так что, ты не юли – тебе придется со мной считаться.

– Оль, дорогая, я тебя люблю, – я обнял ее, отбрасывая на край дорожки недокуренную сигарету. – А знаешь, у меня есть настоящий джин. Он умеет исполнять многие желания. Вернее, он есть не у меня, а у нас: в нашей пока небольшой семье. Я про тебя, себя и Элизабет.

– И еще про джина, он четвертый, правда? – полюбопытствовала Ковалевская, она понимала, что речь о хорраге, потому как еще в кабинете Романова я обмолвился о моих экспериментах с древним духом.

– Он просто слуга. Но ты пока не строй на него особых планов. С ним работает мой менталист – Бабский. Пока нет абсолютной уверенности, что джин безопасен, поэтому общение с ним только в моем присутствии. Договорились? – я по-прежнему не выпускал Ольгу из объятий. Никто не дразнил меня так, как она.

– Договорились, Елецкий, но только насчет джина. В остальном не пытайся меня провести так, как ты это сделал с лицензиями – такое больше не выйдет! – она вдруг перестала делать рассерженный вид и неожиданно поцеловала меня. – Подожди, – княгиня отстранилась, отстегивая эйхос. – Папе скажу, чтобы меня не ждал.

Ольга Борисовна нажала на боковую пластину и поднесла прибор ближе к слегка накрашенным губам:

– Пап… Я сегодня ночевать не приду. Пожалуйста, придумай что-то для мамы. Ты же сам понимаешь: Саше сейчас очень нужна поддержка. Я не могу оставить его одного…

– Тем более на ночь, – шепотом подсказал я.

– Тем более на ночь, – подтвердила Ковалевская и выключив эйхос добавила: – Может даже на две ночи. В Пермь мне нужно вернуться послезавтра хотя бы к полудню. Пока они обойдутся без меня. Между прочим, Елецкий, теперь в моем подчинении двенадцать научных специалистов. И еще, конечно, ты.

– Я тебя люблю, – повторил я то, что уже сегодня говорил не первый раз. Нужно было бы как-то сказать моей невесте, что Элизабет все это время будет находиться с нами. Но в этот раз я решил сообщить об этом тогда, когда Стрельцовой не будет рядом, чтобы баронесса снова не испытывала неловкости. Я знал, что Ольга не будет против Элизабет. Тем более, когда узнает о причине: необычном состоянии англичанки, начавшемся после встречи с князем Мышкиным.

– Есть предложение, дамы, – я вытянул руку к «Эвересту». – Почему бы нам не отправиться на прогулку? Причем этак на два дня и гораздо дальше Подмосковья. Можно полететь в Крым или даже на Кипр, – вот тут повисла тишина дамы такого предложения не ожидали.

И я сам от себя такого не ожидал: это мне ли думать о двухдневном безделье, в то время как дом мой в печальном состоянии после разрушений и пожара? Вдобавок на мне висит главная проблема: восстановление украденных логических таблиц, работа над переводом, который нужно завершить как можно скорее. Но, с другой стороны, ремонтом в доме не мне же лично заниматься – это дело не столь срочное, может подождать. А перевод? Я займусь им на солнечном берегу южного моря. Кинжал Гефеста у меня есть, листы бумаги и светлая голова приложатся.