– Мне не нравится. Ты играешь со мной. Хитро так играешь, то прячешь свой ментал, то наоборот выставляешь его напоказ, намеренно насыщаешь его своими желаниями относительно меня. Ты… – она снова замолчала, и когда я хотел ее спросить: «Что «я»?», продолжила: – Ты всеми играешь. Ладно, с Элизабет все понятна: она твоя каждой клеточкой тела, каждой эмоцией твоя – ты ее просто околдовал. Но ты играешь Ольгой Борисовной. Я это поняла по твоему сообщению ей. Ты даже богинями играешь, точно людьми. Мы все для тебя все здесь ненастоящие, будто куклы! А ты, граф Елецкий, на самом деле вовсе не граф…

Она снова замолчала, пронзительно глядя на меня. Я замер, теряясь в догадках, что же она скажет дальше. Надо признать, Бондарева умеет играть на нервах и делает это мастерски. Даже если не брать в расчет ее ментальные способности, то она умеет играть интонациями, когда что-то говорит. Я ждал, удерживая на лице безмятежную улыбку. Наконец она выдохнула мне в лицо мятной свежестью:

– Ты – чудовище! Вот кто!

Надо же какой поворот! Хотя не слишком уникальный. В подобном меня обвиняли много раз, правда случалось это в иных жизнях. И самое неприятное в том, что Бондарева отчасти права. Права она в том, я играю в эту жизнь, ровно так, как играл во все прежние. Однако, Наташа не понимает кое-чего очень важного: любая жизнь и есть игра, если смотреть на происходящее с точки зрения Вечности. Ведь когда умираешь и оглядываешь свое прошлое, все то, что происходило с тобой и людьми вокруг, то начинаешь понимать, что все это на более, чем мышиная возня. Это так потому, что не только жизнь и смерть не имеет большого смысла и значения с точки зрения вечности; не имеет смысла становление и гибель империй, и даже рождение и гибель целых миров – все это не имеет смысла. Это сложно понять человеку, никогда не смотревшему достаточно долго на Бытье из Пустоты. И когда ты это понимаешь во всей глубине, и перед тобой встает вопрос: «А лично для тебя дальше то что?». А дальше вот что: у тебя есть лишь два взаимоисключающих выбора. Либо навсегда остаться в Пустоте и наслаждаться вечным покоем, как Хархан Тум, Жарсли или Будда; либо принять правила Большой Игры Бытья, стать ее частью, но на своих условиях, потому что ты уже знаешь, как вырваться из Колеса Перерождений. Да, ты вырвался, но от этого все вокруг не перестало быть бесконечной Игрой.

Я играю в эту игру честно. Я играю в нее всей душой. Я отдаюсь ей так, будто это вовсе не игра. Скажу более, я даже не часто вспоминаю, что это все игра. И я на самом деле всем сердцем люблю Ольгу Ковалевскую, люблю Элиз и Артемиду, хотя знаю, что любовь с точки зрения Вечности, лишь очень-очень мелкая игра, как бы не превозносили ее глупые поэты. Да, вот так все сложно и одновременно цинично. Для большинства людей противоречиво и даже непостижимо, особенно для тех, кто слишком погряз в Игре, которую некоторые в древности называли Майей. Не верите мне? Ваше право – живите дальше в своих возвышенных и пустых иллюзиях.

Что я мог ответить госпоже Бондаревой? Ведь объяснить все это в нескольких словах нельзя. Нельзя за дни, даже вряд ли за годы.

– Смотри в меня! – сказал я ей. – Смотри в мой ментал, я открою тебе всю глубину, куда ты так стремилась заглянуть. Ты же знаешь, там нет лжи и это нельзя выдумать, – выйдя на тонкий план, я очень осторожно снял слои своей защиты с некоторых областей. Это быль опасное действие для меня, потому как любой сильный менталист мог этим воспользоваться, но Наташе я доверял.