Мы с бабой Тоней переглянулись и кивнули друг другу.

– Пошел вон, – вслух сказала я ровным тоном.

– Э… чего? – трактирщик непонимающе распахнул глаза.

Тем временем баба Тоня, не меняя позы и как будто не шевелясь, резко приблизилась к мужику и облетела вокруг него.

– И-и-и… – тоненько заскулил толстяк, пытаясь поворачиваться следом и не успевая.

А стоило ему оказаться лицом к двери, как баба Тоня, зычно гикнув, пролетела сквозь него, а потом резко развернулась – и наподдала трактирщику под зад сковородкой.

Что-то отчетливо зашипело, запахло паленым, а мужик с воплем подпрыгнул, схватившись за зад – на котором зияла прожженная в штанах дыра!

– Ии-хху! – обрадовалась такому успеху баба Тоня, снова замахиваясь сковородкой. – Ишшь, удумал, а! Да я т-те щас!..

Приложить трактирщика еще раз она не успела – тот пробкой вылетел за дверь и кубарем скатился со ступенек.

Мы дружно выглянули следом, чтобы пронаблюдать, как он, вопя на одной ноте и держась за припаленный зад, несется вдаль по улице.

Я ухмыльнулась и, не задумываясь, вскинула правую руку. И баба Тоня, перекинув сковородку в левую, победно хлопнула меня по ладони.

То есть… попыталась хлопнуть. Ее ладонь прошла сквозь мою. Встретившись взглядами, мы разом вспомнили о том, что было до прихода хама-трактирщика.

Я сделала шаг назад, закрывая дверь.

Эта женщина – совсем чужой мне человек, я знаю ее второй день. И наверняка при других обстоятельствах мне и общаться с ней бы не хотелось. Но здесь и сейчас она, наверное… как ни странно, самая близкая моя родственница. Даже единственная. Просто потому что мы с ней из одного мира. И как бы там ни было, мы в одной лодке.

Наверное, не стоило напоминать ей о том, что она мертва. Или что больше не хозяйка в собственном доме. Поговорить нам было надо, но это было… жестоко.

– Баба Тоня, – я отвела глаза. – Вы… извините. Я не хотела вас обижать. Просто…

– Да чего там, – она опустила плечи. – И ты уж прости, а? Сама знаю, дура старая, поганый мой норов… отродясь никому спуску не давала. Тебе бы с тем начальством не ругаться, а я еще хужей только сделала…

Что сказать, я не знала. Баба Тоня действительно сделала хуже, да и подслушивать ей не стоило – хотя я уже понимала, что оставаться в стороне от любых событий вовсе не в ее характере, и мне придется с этим как-то смириться. Наверное, нам еще не раз предстоит выяснять отношения. Но сейчас она, похоже, действительно раскаивалась.

– А здорово вы этого пузана сковородкой приложили! – я ободряюще улыбнулась, и призрачная старушка, тут же выпрямившись, приосанилась и подбоченилась.

– А то ж! Баба Тоня со сковородкой – сила!

– Страшная сила! – искренне согласилась я.

*

Наведаться в трактир наискосок я планировала и раньше, а после визита толстяка только утвердилась в своем решении. Нет, позавтракать-то можно было и дома, пироги из вчерашней корзины еще остались. Но, думается мне, как бы ни складывались обстоятельства дальше, а союзники, да и просто друзья в новом мире, мне наверняка пригодятся.

Не откладывая дела в долгий ящик, я сгребла заработанные монетки в свою сумку, которую прихватила с собой, туда же сложила одну из двухцветных свечей, взяла с бабы Тони клятвенное обещание не пугать прохожих, высовываясь из стены, заперла магазин на ключ и направилась через дорогу.

На меня по-прежнему оглядывались и выводили перед собой круги, но я уже не обращала на это внимания. Чего уж там, сама понимаю – ко всему прочему я еще и одета, мягко говоря, экстравагантно даже для этого мира. Черная мантия до пят не оставляла надежды, что кто-то примет меня за мирную местную жительницу.