Дальше снова был вокальный номер – прямо баллада, волшебная история о юноше, полюбившем деву-оборотня, и ушедшем с ней от семьи и присяги королю. Правда, король не поверил в предательство вассала, и тот потом в трудный час вернулся и помог. И всё кончилось хорошо.

Вот, это важно. Сегодня очень нужно, чтобы всё кончилось хорошо.

Вышли из залы Алесса и Амата, и Рания медленно погасила волшебный шар – мы с ней должны были выйти в темноте. Наверное, она тоже обладала ночным зрением, как и я, потому что ни одна половица не скрипнула под её немалым телом, пока она шествовала до лавки с инструментами. Следом вышла я и встала к стене.

Пять-шесть-семь-восемь. Пошли.

Всё происходило разом и медленно – вступала флейта, я шагала из дальнего угла к краю сцены, а в воздухе постепенно разгорались семь магических огней. Мне стоило изрядных трудов объяснить Мастеру, что я хочу получить, чтобы он научил, как сделать – огни, освещающие только одну сторону. Весь свет – на сцену, в зал – не нужно ничего.

Мне доводилось работать на сценах нашего города как постановщику, и каждый раз это была эпопея. Иногда свет и звук выставлялся как по волшебству – как надо и когда надо. А иногда приходилось ставить отдельного человека над душой световиков и звуковиков – потому что творили чушь. Так вот, мне сегодня чуши было никак нельзя, и я была очень рада, что свет зависит от меня и только от меня. А к звуку претензий не было.

Когда ты долго репетировал, то уже не вычленяешь из композиции каждый шаг. Ты просто перетекаешь из одного в другой, отмечая сложные элементы – вращение сделали, прыгнули хорошо, сейчас ещё раз прыгнем, и вот так, и вот тут, и… Свет отрезал меня от зрителей, так и нужно было, но я ощущала спинным мозгом, что – есть, что – смотрят, не отвлекаются. Более того, слева от сцены я ощущала прямо пристальное внимание – кто-то не сводил с меня глаз. Это было… привычно, приятно и правильно это было.

Пришла пора добавлять огонь.

Защита соткалась, мгновенно отрезав меня от зрителей и от Рании, и взметнулось пламя. Единый вздох – о да, то, что надо, так и должно было быть, всё верно. Вперёд, Варя, ты снова на сцене, ты снова танцуешь, да так, как никогда до этого момента.

Солистка – Варвара Лискина. Ради этого можно потерпеть дурацкий сон.

И вот последняя фраза, вращение… точка. Выдох. Огонь красиво опадает. Медленный изящный поклон. Распрямиться и убежать в боковую дверку на еле живых ногах, сняв защиту и слушая, как взорвался за спиной зал – орали, хлопали, свистели, топали ногами и стучали по столам.

Победа. У нас получилось. У меня получилось.

- Умница, детка, - говорила Рания, взяв меня за почти безжизненную руку.

Выложилась я знатно. Подошла госпожа Марта – она тоже смотрела, оказывается, и даже тяжёлые шаги Вороны послышались от главного входа в зал. Госпожа Марта говорила о том, что я молодец, девчонки стояли и вздыхали – ещё бы, они так не умеют, Ворона подошла, прогнала их переодеваться и в зал.

Стремительные уверенные шаги, возгласы женщин, и я слышу мужской голос, ворвавшийся в наш кружок.

- Могу ли я выразить своё восхищение этой прекрасной дамой и её невероятным танцем?

Голос молодой, это вам не Мастер Звездочёт и не давно и глубоко семейные клиенты. Я открыла глаза… и увидела склонившегося в поклоне невысокого человека в чёрном. С ног до головы в чёрном, и лицо закрыто, только глаза и видны, как у террористов каких. Что мне говорили о таких? Ночной страж, да? Припёрся? Поживиться пришёл? Мало ему было, скотине?

Я собрала остаток сил и заехала ему по чёрной роже. Последнее, что помню – гладкую ткань, закрывающую его лицо, так и мазанула по ней кончиками пальцев.