Хаджиев усмехнулся, как случалось каждый раз, когда слышал об Илье - старом товарище.

- Видишь, Али, как полезно иметь друга-депутата?

Али знал, на самом деле Марат сейчас лукавит. Их с Вороховым связывала не только должность последнего. Ещё в конце девяностых, будучи молодыми пацанами, эти двое крепко дружили. Тогда чечен был всего лишь «чуркой» с огромными амбициями и пустыми карманами. Да и Илье, в принципе, до депутатства было, как до Пекина раком. Но все, кто в те страшные годы не скурвился и не загремел на нары, либо покинули этот мир, либо остались семьёй навеки.

Марат открыл папку, быстро пробежался пристальным взглядом по содержимому.

- Замечательно, - щелкнул мышкой, открыл какую-то папку, криво ухмыльнулся, прожигая взглядом чёрных глаз фотографию той самой девицы.

Али нахмурился. Попала дура. Никогда баб не жалел, а эту вот жалко. Правда, и Хаджиев никогда ранее так ни на одну бабу не наводил цель.

- Значит так, - начал Марат, а Али тут же напрягся, словно в позвоночник вогнали деревянный кол. Сложив руки в замок, ждал приказа, и уже было не важно, что Хаджиев велит сделать с девкой. Работа есть работа... - Выясни мне все расходы её семьи. Вплоть до того, сколько стоят носки пацана, ясно?

Балиев кивнул.

- Что-то ещё, Марат Саидович?

- Пока всё. А я, пожалуй, свяжусь с министерством образования. Помнится, у меня там кое-кто в должниках ходит.

Али передёрнуло от того, как нехорошо блеснули и без того темные глаза Хаджиева. Сколько лет на него работает, а каждый раз до дрожи такой взгляд...
__________________________________________________________________

Примечание автора.
Балиев Али, он же Бали (это не опечатка).
Сабуров Самир, он же Сабур (также ошибки нет).
__________________________________________________________________

***

- Снеженька, милая, - Елена Геннадьевна сложила руки в умоляющем жесте, и мне стало неловко. - Я всё понимаю. Ты одна работаешь, у тебя такая ситуация в семье... Но ты и меня пойми. Уже три недели ни копеечки. Ты же понимаешь, что я, заслуженный педагог, не ради шутки работаю на пенсии репетитором и нянькой в одном лице. Да и что за пенсия у меня? Разве ж это деньги? Еле на коммуналку хватает...

Покраснев, казалось, от корней волос до пяток, я опустила глаза в пол. Конечно, я понимала всё. Чтобы с моим Виталиком заниматься, столько сил нужно, знаний, умений. О терпении вообще молчу. Даже я, учитель, не могу с ним справиться.

- Я... Извините меня, Елена Геннадьевна. Так неловко, правда... Я ведь думала, что Петя вам заплатил. Я сейчас! Секундочку! - бросилась в комнату, сгорая от стыда.

Достала из тайничка нужную сумму и вынесла старушке.

- Знаешь, милая... Я не хочу тебя обидеть, но... Твой муж вообще хоть о чём-нибудь думает? Мог бы на работу устроиться. Где же это видано, чтобы жена так вкалывала, а он на подушечках нежился? - я открыла рот, чтобы защитить Петю, но Елена Геннадьевна оборвала мою попытку властным движением руки. - Ещё, небось, и деньги направо-налево транжирит. А оно тебе надо, такой молодой да красивой? Ты и его на себе тащишь, и его сына, и сама вон, непонятно во что одеваешься. Я в твои годы с иголочки ходила. Подумай уже о себе, Снеженька. Не дело это.

Я прикусила губу, неловко замялась. Отчего-то так вдруг горько стало, так тошно. А ведь всё так и есть. Я света белого не вижу за работой, а Петя то и дело опаздывает на собеседования, или его не устраивает зарплата, график, начальство... И так без конца. А Виталик у нас особый мальчик, его в обычную школу не отдашь. Вот и получается, что на себя у меня не хватает ни времени, ни денег.