Не могу видеть их лица. Никто так и не снимает маски.

Замечаю еще одну машину впереди. Позади тоже есть. Не успеваю ничего нормально рассмотреть. Дождь продолжает жутко лить, напрочь перекрывая обзор. Настоящий шторм разыгрывается, и такое чувство, будто лишь хуже становится.

Некоторое время проходит в тишине.

Обнимаю себя руками. Инстинктивно стараюсь хотя бы немного согреться, потому что меня морозит.

Мой взгляд рассеянно скользит из одной стороны салона в другую.

Сижу за водителем. Невольно отмечаю, как он резко поворачивает голову. Автоматом реагирую на движение.

Что-то не так? Позади?

Веду головой, но посмотреть не успеваю.

Меня отвлекают.

— Вам нужно согреться, — вдруг замечает «главный».

Передает мне свою куртку.

— Спасибо, но…

— Прошу вас, Анастасия, — говорит с нажимом.

Лучше и правда не отказываться.

Моя тонкая кофта почти не греет. Хотя трудно сказать, от чего меня сейчас трясет сильнее, от холода или от пережитого в камере напряжения.

Все это кажется дурным сном, от которого никак не могу проснуться.

— Держите, — повторяет «главный».

Беру у него куртку.

— Благодарю вас, — говорю тихо.

Горло сдавливает.

Благодарить надо не только за куртку, но и за то, что они все-таки успели ворваться в камеру.

Если бы еще немного. Возможно, если бы еще хоть пара минут…

Желудок болезненно скручивает.

Даже думать не могу, как бы все могло закончится. Сразу становится тошно на душе.

— Спасибо вам, — замечаю чуть слышно. — За… все.

— Не беспокойтесь, Анастасия, — отвечает главный. — Кошмар позади. Мы просто делали свою работу.

Мой взгляд опять соскальзывает на водителя.

Не знаю почему так происходит. Видимо, он просто сидит прямо передо мной, потому смотреть удобно. Глаза сами туда тянутся.

Вперед. На дорогу.

«Дворники» работают, не переставая. Вообще, не знаю, как этому человеку удается разбирать дорогу. Одна секунда — поток воды снова бьет в лобовое стекло, напрочь перекрывая обзор.

Мы будто едем в сплошном водовороте.

Вести машину в таких условиях тяжело. Однако водитель справляется хорошо, пожалуй, даже мастерски.

Хотя если это особая служба. Какой-то отдел быстрого реагирования, то там всегда собирают самых лучших специалистов, не удивительно, когда они настолько хорошо справляются. Тут вся команда серьезная.

Это и по их выправке ощущается. И по повадкам, которые успеваю механически зафиксировать.

А еще я вижу, как сжимается на руле рука, обтянутая черной перчаткой. Жестко. Крепко.

Прикрываю глаза, откидываюсь назад, упирая гудящий затылок в спинку сиденья.

До сих пор не получается выдохнуть. И поверить, что все позади, тоже пока не получается.

Морщусь, потому что перед глазами мелькает заросшая физиономия. В ушах звучит его хриплый, раскатистый голос.

Нервно качаю головой, отгоняя непрошенные воспоминания. Слишком свежие и острые кадры, чтобы их было легко выбросить из головы.

— Вы же от Лютого, да? — спрашиваю.

Снова открываю глаза, поворачиваюсь к «главному».

Тот молчит, будто не слышит мой вопрос. Смотрит куда-то вперед. И я уже решаю повторить, когда он наконец выдает:

— Да, от него.

Наверное, глупо было нечто такое спрашивать.

От кого еще они могут быть? У меня не так много влиятельных знакомых. Вот он один и все.

Не знаю, как Лютому удалось выйти на такую серьезную команду людей. Да и кто они тоже непонятно.

Ясно лишь, этот отдел достаточно знаком местным сотрудникам тюрьмы. Раз у них получилось навести в этом болоте такой шорох.

Лютый сумел сделать невероятное. Еще и за настолько короткий срок. Сутки считай не прошли.

Остаток дороги проходит в молчании.