Слова знойной – как по размеру, так и по яркой цветастой одежде дамы поддержало трое спутников. Один из них поднялся, даже сделал шаг вперед. И остановился, наткнувшись на мой изучающий взгляд.

Нашивка на куртке в виде головы человека-леопарда, понизу голубой флаг с тонкой горизонтальной черной полосой. Бечуаналенд, колония Великобритании на юге Африки, – подсказала память Олега. Бичи, если по-русски, – цветные представители небольшой диаспоры, занявшей никому ненужные трущобы остатков гетто, в которых раньше обитали отторгнутые Европой черные мигранты. За этой частью города – выселками даже, Олег не следил. Но, думаю, бичи стремительно набирают силу, раз уже в таком малом количестве катаются по Южным. Или просто именно эти четверо слишком безрассудно отважные для живого мира, и скоро мир это исправит.

Знойная черная женщина между тем вновь что-то сказала, и снова по-французски. Я присмотрелся к ней – юная, огромная, громкая, напористая. Пока говорит, бичи помалкивают. Свита – догадался я, притом нанятая. Потому что эти три гаврика – переселенцы из британской колонии, а мадам говорит на французском. Кстати, она вполне может быть и американкой – к примеру, из Нового Орлеана, в котором совсем недавно наводили порядок после наводнения и последующей потери управления над городом.

Разбираться в нюансах нового мира – отличных от моего старого, было невероятно интересно. Впрочем, ситуация явно требовала пристального внимания – на ноги поднялись остальные спутники мадам. Всем видом при этом показывая, что готовы проверить меня на крепость, а мои карманы на наличие денежных средств.

Я мог на русском попросить вести себя прилично, приведя пару дежурных аргументов о нормах и правилах поведения в городе. И тем самым полностью купировать чужой интерес. Мог достать пистолет и демонстративно проверить наличие патронов в стволе – с тем же эффектом.

Не сделал ни того, ни другого. Наоборот, я отвел взгляд.

В дикой природе самцам горилл нельзя смотреть в глаза – они интуитивно чувствуют соперника и могут сорваться в агрессию. Здесь, в нижнем городе, отвести взгляд, наоборот, – как приговор.

Со стороны агрессивно-шумной компании словно тумблер отщелкнули – послышались крики, смешавшиеся в громкий визгливый гомон, в котором мадам голосила на французском, а ее спутники перешли на африкаанс. Ну да, свита при хозяйке на английском говорить не смеет, а знаний французского явно не хватает.

Довершая список нелепых поступков, я встал и торопливо двинулся в другой вагон. Позади словно стая гиен взвыла – «свита» устремилась за мной. Не оглядываясь, я вжал голову в плечи, а с новым воем ускорился.

Вихрем пробежав по составу – межвагонных дверей не было, и весь поезд можно было пройти насквозь, – я уткнулся в переднее панорамное стекло. Поезд беспилотный, монорельс на высоких опорах, вид снизу красивый – что сразу не сел сюда? столько всего прекрасного упустил.

Затормозив, врезавшись плечом в толстое стекло, развернулся к ухающим преследователям уже с пистолетом в руке.

– Еще шаг, и стреляю! – громко крикнул я.

Меня не услышали. Или услышали, но не поняли. Или услышали, поняли, но просто не успели остановиться – охотнику всегда сложно понять, что он стал дичью.

Грохот выстрелов наполнил вагон, отражаясь эхом от стен и мешаясь со звоном падающих гильз. Запахло порохом, а чуть позже весь окружающий шум перекрыл истошный болезненный вой на одной ноте.

Первого бича остановил, исполнив стрельбу по-мозамбикски, второй получил дабл-тап в грудь, а третий преследователь – уже контролируемую пару. Первый и третий, рухнув на пол, признаков жизни не подавали, а вот второй отползал – отклячив зад, он уткнулся лицом в грязный пол и с воем передвигался как сломанная гусеница, обреченно елозя ногами.