Скрывать эмоции не стал, позволил себе вздрогнуть и выразить взглядом расширившихся глаз удивление. Принятое наверняка за мое осознание того, с кем столкнулся. Ведь мы все, по мнению вторгшихся на территорию усадьбы, сейчас «информационно слепы», а идентификация возможна только визуальная. И мое напряжение, возникшее сейчас якобы при понимании того, кто именно передо мной, вполне понятно и неудивительно. Потому что забирающих все больше власти опричников в среде одаренных единодушно не очень, мягко говоря, любили. И опасались, стараясь держаться максимально дальше. Так что моя реакция на свастику пришлась весьма кстати, дополняя созданный образ.

Моя индивидуальная реакция – для остальных в этом мире древний символ ничего удивительного и предосудительного не нес. Даже сейчас в моем мире левостороннюю свастику можно увидеть в оформлении православных церквей во множестве российских городов; здесь же, не дискредитированный нацистами, этот крест был весьма распространен. Даже более того, левосторонняя свастика пользовалась особой любовью в Императорской семье. К примеру, монограммы со свастикой были любимы убитой вместе с Николаем прежней императрицей Александрой Федоровной, а некоторые машины из гаража Императорской семьи, как и в начале двадцатого века, украшала капотная эмблема в виде левосторонней свастики. Так что негативные ассоциации здесь, в этом мире, подобный символ в общественном пространстве вызывал только у меня. Ну, может, у Андре еще, только вот его больше рядом нет.

Между тем, явно насладившись моим растерянным и потерянным видом, один из опричников наконец поднял забрало. Он даже собирался что-то сказать, но я его опередил.

– Феликс Эдмундович! Добрый день, какая встреча! Вы, вижу, переобулись… ох, простите, оговорился от чрезвычайного волнения. Поменяли сферу деятельности, сменили, так сказать, мундир?

Голос мой по-прежнему подрагивал. И более того, у меня снова получилось ввести всех в заблуждение – наблюдающие за мной видели скрывающую страх и растерянность браваду, а не попытку тянуть время. По крайней мере, в глазах старого знакомца из ФСБ я это ясно прочитал.

– Позвольте представиться. Есаул Феликс Тимофеевич Изотов, командующий третьим эскадроном отряда Коловрат, – не обратив внимания на мои слова, заговорил он, формально представляясь.

Надо же, какой стремительный карьерный рост. В прошлую нашу встречу Феликс Эдмундович, Тимофеевич, вернее, был всего лишь корнетом. Понятно, что в ФСБ воинские звания не котируются – важна занимаемая должность. Корнет Изотов, несмотря на низкое звание, должность занимал высокую – простого агента не поставили бы командовать операцией по захвату моего поместья в Архангельске. Но все же, все же.

– Апостольский визитатор, дерптский епископ граф Юген Бергер, – представил между тем Феликс одного из инквизиторов, который также поднял забрало и шагнул вперед.

Визитатор. Представитель Святого Престола, почти как папский легат по важности. Только направленный с инспекцией на разовую, временную миссию. И внешний вид епископа соответствовал авторитету должности. Это был высокий, явно без вмешательства в генетический паспорт мужчина; в возрасте – видны тронутые проседью виски. Тонкий нос с горбинкой, цепкий взгляд близко посаженных глаз. Который я почти физически чувствовал.

Граф Юген Бергер, значит. Имя немецкое, но по внешности больше на француза или даже итальянца похож.

Избегая взгляда епископа – очень он мне не понравился, опасный человек, я опустил глаза. При этом время сейчас для меня замедлило свой бег. Мне поверили, приняв страх и растерянность за чистую монету, поэтому я рискнул немного притормозить время. Использовав самое первое, до совершенства отточенное упражнение из ментальной практики, что преподавал мне фон Колер на личных занятиях. Так что я успевал услышать, разложить на отдельные слова и фразы речь опричника, проанализировать и наложить на считываемый фон его эмоциональной ауры.