Тростниковые лодки фульбе, одна за одной, ткнулись в песчаный берег. Один из болотных воинов что-то быстро сказал.

– Они не будут выходить на берег, – тут же перевел Нгоно. – Там – чужой бог, а у них – свои, которые могут обидеться.

Хевдинг пожал плечами:

– Не хотят, так и не надо.

И, обернувшись к своим, добавил:

– Ну, пошли, взглянем на эту обитель, парни!

Бесшумно отчалили тростниковые лодки, где-то рядом, на плесе, шумно всплеснула рыба. Снова ударил колокол, на этот раз – с явной тревогой: бомм-динь-бомм…

– Я видел там, в камышах, лодки, – обернувшись, шепнул Александр. – Эрлоин, возьми четверых… Если что – будьте наготове!

– Слушаюсь, мой вождь! – рыжебородый парень исчез, прихватив собой четырех воинов.

Массивные двери базилики распахнулись, выпустив с десяток монахов – дюжих молодцов с массивными посохами.

– Мир вам! – Саша размашисто перекрестился. – Мы – бедные пилигримы, идем в Триполитанию и вот, зашли помолиться, узнав про вашу обитель. – Так, дети мои?

Хевдинг обернулся и подмигнул своим: те тут же поклонились.

Несколько успокоенные, монахи тем не менее все еще смотрели весьма недоверчиво, особенно главный – настоятель, или как он тут у них именовался – крепкий седобородый старец. Не тот ли, что в свое время сманил антиквара-профессора?

– Это он, – подойдя ближе, шепнул Ингульф. – Тот самый, что был тогда в таверне… Я тоже узнал его.

Тоже… Александр так вот не узнал. Но вполне доверился в этом Ингульфу, варвары да и вообще все древние люди, будучи ближе к природе, отличались недюжинной наблюдательностью.

– Мы хотим сделать скромный подарок вашей обители, братья! – достав из котомки кошель, хевдинг, недолго думая, протянул его настоятелю и поклонился. – Помолись за бедных странников, отче!

– Я вижу, вы добрые люди, – принимая подарок, улыбнулся тот. – Не скрою – обители нужны средства на украшение церкви. Наша мечта – выстроить каменный храм – или – из кирпича – с мозаиками, с витражами, такой, чтобы сердце любого закоренелого язычника, а их здесь много, братья мои, забилось бы в благоговении и экстазе перед величием Божьим!

– Надеюсь, и наш – от чистого сердца! – подарок поспособствует вашему святому делу, – умильно прикрыл глаза Александр. – Позволь нам немного отдохнуть и послушать службу. Очень скоро мы уже пустимся в путь – дорога дальняя.

– Да уж, не близкая, – настоятель прищурился и, поправив на голове черный клобук, предложил отобедать, чем Бог послал.

– Уж разделите с нами нашу скромную трапезу, – добродушно хохотнул монах.

Трапеза и в самом деле оказалась скромной – каша «кус-кус» да вареная рыба – зато весьма обильной, что было вовсе не лишним после весьма утомительного пути.

– А здорово здесь кормят! – толкнув локтем приятеля, негромко заметил Луи.

– А-а-а! – Нгоно хихикнул. – Ты, видно, вовсе не прочь остаться здесь монахом?

– Тихо вы, – прикрикнул на парней Александр.

За столом следовало вести себя скромно, к тому же Саше никогда не нравились безличные предложения, типа: кормят, приглашают, платят… Всегда почему-то возникали вопросы – кто кормит, зачем, с какой целью, на какие такие средства?

Ну, здесь пока в этом смысле все было понятно. Покормить пилигримов да пусть себе идут с Богом! Остаться почему-то не предлагали… может, хватало уже монахов? Или имелась какая-то другая причина, о которой отец настоятель почему-то умалчивал.

Трапезная – гулкий, с высоким потолком, зал, даже сейчас, ясным днем, полутемный ввиду узких бойниц-окон – вместила в себя, пожалуй что, всех местных послушников и монахов, всего около двух десятков человек, включая самого игумена. Перекрестились перед трапезой, отец настоятель прочел молитву… Ели молча, скромно потупив глаза, видать, здешний устав не поощрял пустопорожние разговоры.