Заметив, что рыцарь в белом получил удар и пошатнулся, она едва не вскрикнула от переживания, вовремя опомнившись. И тут же наткнулась на внимательный взгляд кира Дамиена. Он улыбался слегка, но в глазах его насмешки не было, скорее понимание и сочувствие.

— Здесь что-то интересное? — услышала Элоиза.

Король подошел к ним и с интересом уставился на изображение.

— Ничего особенного, — привычно отказалась от собственных чувств девушка.

— А он хорош, — не согласился с ней папочка, следя за белым пятном. — Жаль не на той стороне.

Элоизе мучительно сильно захотелось уйти. Куда угодно, лишь бы оказаться подальше от этого лагеря, смотровой площадки, где как очередное блюдо к десерту, подавали все новые и новые изображения ликов смерти. Но целого мира было мало, чтобы она могла сбежать. Ей думалось и не раз - а может быть, настоящая принцесса, тоже хотела этого? И нашла для себя выход в конце концов, открыв последнюю для каждого дверь. Вот только за той дверью оказалась она?

— Сердце мое, — король взял ее за руки, вырывая из мыслей и заглядывая в глаза, проницательно почувствовал ее перемены. — Ты устала? Хочешь вернуться в лагерь?

— Хочу уехать отсюда, — впервые за долгое время, так откровенно и не заботясь об окружающих, что могли слышать ее, сказала девушка.

Хотя сама не верила, что смена одних декорации на другие сильно поможет.

— Мы и правда слишком здесь задержались, — улыбнулся ее папочка.

— Принцесса утомилась, позвольте сопровождать ее, — вызвался кир Дамиен и на удивление, король согласился.

Элоизе уже все равно было. С министром она не разговаривала, спрятавшись в паланкине. И когда ее доставили на место, оставила без ответа его вежливые слова, сразу проследовав в свой шатер. Избавившись в некотором раздражении от служанок, она наконец осталась одна. Скорее привычно проверила, не наблюдает ли за ней кто-то. Амулет не сработал, значит все было в порядке. Впрочем, даже если бы кто-то и мог ее видеть ничего особенного принцесса не делала. Немного пометавшись по шатру, устало несколько села в кресло и так и сидела, улетев в мыслях неведомо куда. Сама себя не понимая, то чувствуя что ей не хватает воздуха, то напротив, словно его было вокруг нее так много, что он давил свой тяжестью на каждую клеточку ее тела. По чуть-чуть, но на каждую, каждый день, беспрерывно! И только сегодня она почувствовала, что это давление для нее становится нестерпимым. Казалось, что болело все, даже волосы на голове, не выдерживая больше этой тяжести непрекращающейся. И как от нее избавится она не знала… Это было самым мучительным.

Сколько времени прошло, Элоиза не знала. Услышала шум и неосознанно встала, выпрямив спину и придав лицу пустое выражение. Служанка вошла поспешно и в волнении сказала:

— Его величество ранен!

Элоиза молча смотрела на нее. Будто разучившись слова понимать, она повторя про себя эти несколько слов, как какую-то бессмыслицу. Ее папочка ранен. Разве возможно такое? Он вечен, он никогда и никуда не уйдет, не оставит ее. И вдруг ощутила, что та тяжесть, что так мучила ее на мгновение будто легче стала. И она тут же испугалась. Не мысли даже, а ее тени. Если король умрет…

Она вышла из шатра и направилась к соседнему, где уже была толпа придворных, которые расступились перед ней поспешно. Внутри шатра было сумрачно и многолюдно. Король лежал на ложе, разметавшись. Принцесса даже подумала, что ее обманули — никаких ран она не увидела. Но потом, словно почувствовав ее присутствие, король повернул голову. Вся левая половина его лица была толи обварена, толи обожжена и опухла страшно. Протянув к ней подрагивающую руку, король даже приподняться не смог, сипы издавая. На этом багровом месиве, глаз лишенный ресниц, выглядел особенно страшно — совершенно красный белок и на фоне него, сапфировая радужка казалось побелела, став обрамлением тонким для слишком черного зрачка.