Бледный, истощенный Икар, доставленный в больницу. Судороги, начавшиеся, стоило ему прийти в себя. Тогда ее увели и пообещали сделать все возможное. О ее состоянии гиатросы переживали не меньше, ведь ей едва удалось оправиться от приступа и от потери брата. Софрония старалась выполнять все рекомендации. Не нервничать. Больше отдыхать. Спать. Гулять в саду. Отложить дела Совета Безопасности. Она очень старалась, но сердце все равно болело. И страх потерять еще одного ребенка не давал оставаться спокойной.

– Каковы прогнозы, гиатрос?

– Пока сложно судить. Нам удалось устранить судороги. Гран-коммандер решительно настроен на выздоровление и выполняет все указания. Часть функций выше пояса восстанавливается, но мы ничего пока не можем сказать об остальном…

Лезариус старался оставаться тактичным, но за его словами ей слышался приговор. Гиатросы так и не смогли найти лекарство от того газа, которым отравили киорийцев двадцать лет назад. Смогут ли найти средство от укусов этросских пчел? Надежды было мало.

– А что с девушкой?

Краем глаза она заметила, как переглянулись жрица и медик, словно не решаясь заговорить.

– Я бы ее наградил, – неожиданно напомнил о себе Валирис. – Она убила эмира, спланировала побег, смогла доставить на Киорис единственного законного наследника Этры, а также образцы этих самых пчел, дав нам шанс на их изучение. Не каждый военный может похвастаться такими заслугами. Окинос очень высоко о ней отзывался. Хотя, признаться, я перечитал его отчет дважды, прежде чем поверил. Но личная беседа с экипажем меня убедила. Девушка вполне может стать героиней этой войны.

– Если придет в себя… – осторожно дополнила Елена, мгновенно привлекая внимание всех присутствующих. – После приземления линкора, Александру доставили в Храм. Ее состояние можно описать как… крайне угнетенное. Она много спала во время полета, гиатрос Доркас поддерживала ее состояние, но… Боюсь, на психику это оказало не лучшее влияние. Она мало говорит. Почти не двигается. Мало ест. И, насколько мы можем судить, мыло спит. Без лекарств. Я приставила к ней иерию Каллисто, но она пока не смогла добиться хоть какого-то результата.

– Физическое состояние девушки находится в пределах нормы, – продолжил рассказ гиатрос. – За исключением уровня гормонов стресса. И пока он не снижается. Не растет, но и не снижается. Мне кажется, события, которые описал наш главнокомандующий, нанесли ей травму. К тому же… известно, что девушка вступала в прямой контакт с ядром. Доза излучения, которую она получила, также не снижается.

– То есть? – теперь Валирис заинтересовался и подался вперед.

– Она остается постоянной. И высокой. Выше, чем у киорийцев. Значительно выше. И… Я предполагаю, что при дальнейшем контакте с Археосами или с ядрами, доза будет только увеличиваться. Неизвестно, как она повлияет на разум девушки. Возможно, пребывание на Киорисе для нее вообще опасно.

– Но оно открывает огромные возможности для изучения, – спокойный голос Креона привлек внимание всех. Он оставался в стороне от присутствующих, за дальним столом. И снова что-то плел из бисера. Тонкие пальцы крутили леску с нанизанными на нее бусинами. – Вы читали мой доклад, гиатрос?

– Я подробно изучил его, но… Один эксперимент, проведенный без подготовки в… неподходящих условиях нельзя считать успешным или отражающим реальность. Мы не можем утверждать, что Александра действительно слышала принцессу Талию или делать иные выводы.

– Я согласен на счет условий и поспешности эксперимента, но тогда этот шаг казался мне правильным, – Креон поднял взгляд от своей поделки и посмотрел на них. – Я буду добиваться разрешения продолжить изучение в этой области. Если вернуться к вопросу о далеко идущих планах, перед нами стоит проблема вырождения. Взаимодействие с Землей может ее решить, но земляне разрозненны. Мы не можем надеяться на открытое и прозрачное сотрудничество с ними. Более того, как только они поймут, какую цель мы преследуем, сразу же постараются использовать это против нас.