Добравшись до нужного этажа, я дал себе перевести дух и мимолетно взглянул на часы.

Минута.

Шестьдесят секунд до последнего грандиозного аккорда этого затянувшегося кошмара.

Норд

Трудно описать эмоции словами, когда я, сев на последнюю скамью в зале сто восемь, увидел её.

Двое охранников по бокам от хрупкого, исхудавшего тела, вели заключенную в нейростимулирующие наручники Грейс. В её глазах, которые казались единственным ярким пятном в помещении, застыла оглушительная, нереальная пустота.

Я никогда. Ни у кого. Не видел такого безразличного и обречённого взгляда.

Безразличного не только к действиям вокруг, но и будто к собственной жизни. Сжав кулаки на коленях, я со злостью сцепил зубы, чтобы не зарычать, когда осмотрел разбитое девичье лицо. Кто-то ударил Грейс несколько раз так, что её невероятно горячие и мягкие губы, когда-то целовавшие меня со всей отдачей, сейчас кровоточили. Она облизала их, поморщившись от боли. На скуле красовался наливающийся зеленью и желтизной ушиб. Какие ещё травмы скрываются под одеждой?

Как Верховный суд мог допустить такое?..

Её ведь пытали до заседания.

Кто этот ублюдок, сотворивший подобное?

Буквально на долю секунды представив входящего в камеру Тома, который посмел к ней прикоснуться и принудил её к… контакту, не брезгуя избиением, я и не заметил, как вскочил на ноги. Тяжело дыша так, словно в лёгких никогда не было кислорода.

Чертовски повезло, что его не было в зале.

Убил бы. Не думая.

Но одновременно и странно, – Томми не упустил бы возможности высказаться и унизить Грейс снова. Благо, никто не обратил на меня внимания: многие участники процесса ещё заходили и усаживались на места, провоцируя шум и толкотню. Стук старомодного молотка судьи о тёмную деревянную поверхность, возвестивший о начале, кое-как привёл меня в чувство.

Я сел обратно, пытаясь унять бешеное сердцебиение. Выровнять дыхание. Горло охватил чёртов спазм, и я всё не мог отвести взгляда от светловолосой растрёпанной фигуры. Грейс, сгорбившись, заняла прозрачное кресло справа от пьедестала судьи и присяжных с абсолютно отрешённым видом. Не замечая никого и ничего вокруг. Даже с такого расстояния в несколько рядов я видел, как её дрожавшие руки сжимали клочок какой-то бумаги и ключ-карту.

Интересно, от чего она, и почему у неё не забрали эти вещи? Уиллсон вроде говорил, что у Ким, у Лэна и у Грейс ничего не оставили при обыске.

– Дамы и господа, – обратился к собравшейся толпе высокий мужчина, облачённый в тёмный костюм: – Прошу тишины.

Аудитория, состоявшая из разноцветной толпы, медленно, но верно угомонилась, оставив от возни лишь мерное жужжание.

– Сегодня Верховным судом рассматривается беспрецедентное дело, – продолжил басить мужчина и вышел в центр, к небольшой трибуне для ответов. – Все вы знаете, что произошло почти две недели назад на Островах. Мы, долгие годы живя на Материке, опасались различных неведомых угроз извне, совершенно позабыв о том, что зачастую опасность может затаиться и внутри.

Его речь била точно в цель и распаляла присутствующих, у каждого из которых напрочь отсутствовал хоть процент критического мышления.

Толпа ведома. Толпа неуправляема.

И правильные слова оказывают именно то воздействие, которое нужно говорящему.

С каким бы невероятным удовольствием я расстрелял бы их всех нахрен прямо сейчас…

– Нашей системе угрожала революция. Хвала основателям колонии на Материке – не свершившаяся. Мы были на грани потери устоявшихся традиций и жизни только лишь потому, что один из нас, один из многочисленных служащих в «Тиррарии» решил, что может поменять всё в одночасье. Устроив переворот.