С другой стороны…

А если она промазала не специально? Если действительно метила в сердце?..

Она нарушила моё требование, почти приказ ждать в апартаментах, ещё и осталась в компании рыжей – та и святого вовлечет в забастовку. Ринулась на Остров Бурь. Взяла в руки винтовку. И вот так, запросто выстрелила.

Часть меня, та самая гнилая, не доверяющая никому часть, ехидно шептала под холодный перезвон звёзд, что…

Грейс с самого начала могла быть не на моей стороне.

Что, если всё случившееся между нами за последние дни, – продуманный ею и Томом совместный план? Что, если она стреляла по его приказу – хладнокровно, без эмоций, не дрогнувшей рукой? Просто втиралась в моё доверие, вызывала эмоции, изображала влюбленную только лишь для того, чтобы усыпить бдительность?

Я когда-то предупреждал её…

«Доверие начинается с малого, Грейс. И я хочу знать, что тоже могу доверять тебе. Всегда.»

Поняла ли она это тогда по-настоящему или на свой страх и риск всё же пошла против меня? Моей веры в неё?

Блядство…

Между нами, кроме обоюдного непонятного, мутного ощущения на протяжении двух лет – лишь несколько приятных дней зарождающихся отношений, диких поцелуев и провокаций.

Восхитительный секс, вспоминая который, тело предательски реагировало и просило её рядом с собой. Даже в такую трудную минуту.

Мы знали друг друга так мало и невольно разделились так скоро. Интересно, как она? Как она на самом деле? Что с ней после случившегося? Оплакивает ли она мою смерть, не смея надеяться на иное? Или гнусной, предавшей меня тварью льнёт к Тому в его кабинете?

Чем дольше я прокручивал эти вопросы и мысли в голове, тем сильнее запутывался в чувствах. Медленно сходил с ума от охватывающей злости и неизвестности. Хотел рычать, представляя её фигуру в его объятиях. Боль в плече только усиливала ярость и боль душевную.

Во всяком случае, ясно следующее: того, что было раньше, уже не будет. Никто и ничто не будет прежним.

«Тиррария» будет полыхать в огне.

Мне же… Дан шанс – случайно или специально – выжить и что-то предпринять, чтобы изменить это.

Я не знаю, как поведу себя и что скажу Грейс, когда увижу её. В том, что наша встреча состоится, не было сомнений – в притупленном разуме крайне медленно, но всё же, зарождался план по возвращению обратно в Штаб. Я предан Островам и «Тиррарии», и ни один мудак, наподобие Тома, не в силах заставить меня уйти.

«Я теперь – твоя. То, что я должна буду уехать, не отменяет этого… Ничего не поменяется. И ведь… Не только я принадлежу тебе. Ты тоже никуда от меня не денешься…» – чёрт, Грейс, как же меня так угораздило с тобой…

С того злополучного дня в Центре сбора, когда ты так судорожно искала сыворотку, я не мог тебя забыть. Твоя слабость и упрямство с одной стороны раздражали меня, с другой – манили. Твои обескровленные губы, когда ты почти неживая лежала в коридоре, манили. Твои блядски мягкие светлые волосы, запечатленные в башке, манили. Всё в тебе тогда добивало меня, заставляя неосознанно желать сильнее.

Под воспалёнными веками отпечатки образов: Грейс улыбается мне. Опускает взгляд, смущаясь. Касается моей руки. Изредка дерзит. Выгибается от удовольствия, принимая меня в себя, и чертовски сладко стонет.

Эти картинки не вырвать, не сжечь, не уничтожить.

Они, скорее, уничтожат меня самого. Быстрее любого кинжала или огнестрела.

Я найду её.

Получу ответы на все вопросы и сомнения.

И после – с ней или без неё – я выстрою дальнейшие действия.

Через четыре дня после переворота в «Тиррарии»