- Ну что я тебе могу сказать? - поджала губы мать, когда я вывалила ей все, как есть.

Пока она ходила за сигаретами, пока закуривала, пока задумчиво рассматривала завитки дыма в ярком свете люстры, я думала только о том, как же бредово все это звучит. А у нее, оказывается, даже мнение есть на этот счет. Вот что значит - настоящая женщина, ей всегда есть, что сказать! Я вопросительно посмотрела на мать.

- В мире есть огромное количество странных вещей, - как-то уж очень издалека начала она. - У меня тоже есть подруга... со странностями. Ты должна ее помнить, тебе было лет восемь, когда мы ездили в столицу в гости к Карпинским. Агриппину вообще сложно забыть. Мы познакомились с ней много лет назад на какой-то выставке достижений военного хозяйства. Ее муж, ректор столичной академии, курировал один из исследовательских проектов, а твой отец занимался производством каких-то деталей для него.

В голове неожиданно вспыхнуло воспоминание о высокой худой подтянутой... женщине, назвать ее старухой язык не поворачивался. От нее пахло лавандой и льдом, она играла на рояле, гипнотизируя летающими над клавишами тонкими суставчатыми пальцами. Но с тех пор прошло больше тридцати лет, а мать сказала, что подруга... есть?!

- Вижу, вспомнила, - хмыкнула она. - Так вот, мы до сих пор переписываемся в "Одноклассниках" и с удовольствием встречаемся на разных мероприятиях. Карпинская уже шестьдесят лет работает в той самой академии, заведуя архивами...

Глотком кофе я подавилась. И долго откашливалась. В той самой. Мам, ты даже не представляешь, насколько "той самой"!

- В чем там секрет, я никогда не спрашивала, - продолжила она, с усмешкой. - Агриппина сама спросила, не считаю ли я это странным. Я ответила, что считаю, но мне слишком интересно и приятно с ней общаться, чтобы лезть с бестактными вопросами. Она скрипуче рассмеялась и ответила, что в нашем мире полно удивительных вещей, и эта - еще не самая странная.

- И все? - не поверила в такое отсутствие элементарного любопытства я.

- И все, детка, - мать потушила сигарету и развела руками. - Взрослые девочки имеют право на свои тайны. И на выбор пути. Поэтому... раз ты сделала свой, что я могу сделать для тебя? Только подстраховать. Сын у тебя уже давно взрослый, ты в его жизни все больше - фольклорный элемент... Пару-тройку лет погоды не сделают.

- Мам, я... - горло неожиданно перехватил спазм.

Я ожидала чего угодно, но только не этого. Зная, что у матери нервы, как канаты, я все равно боялась. Но она в свои шестьдесят два могла дать фору многим моим ровесницам! Я порывисто подскочила и обняла эту несгибаемую женщину. По ее плечу, на шелковой пижаме расползались два мокрых пятна.

- Ну-ну, - она осторожно похлопал меня по спине. - Детка, ты же знаешь, я не умею правильно реагировать на слезы - слишком рациональна для этого.

- Угу, - пробормотала я, возвращаясь на свое место. - И ты представить не можешь, как это здорово!

- Рада, - кивнула она. - Иван проснется через полчаса, позавтракаете, скажешь, что уезжаешь надолго, без связи. Проводишь его в школу и ложись поспи хоть пару часов. Дел сегодня у нас невпроворот.

- Как матушка? - проскрипела высокая худая женщина без возраста, подойдя к столику в безликой сетевой кофейне, за которым я ждала встречи с еще одним элементом этого странного паззла.

Она казалась настолько чуждой в этой обстановке в своем шерстяном платье в пол, соболином полушубке, небрежно брошенном на спинку стула, и массивных украшениях с явно драгоценными камнями. И я ее вспомнила. Точнее, вспомнила, что о ней говорила Ирка. Гарпия Павловна. Очень точное определение.