– Тебя…

***

Горько вздохнула, вырываясь из плена воспоминаний. Это уже неважно… Пусть он будет любым: горячим, жадным, милым, нежным до умопомрачения… с кем-то другим. Не с ней. Все пройдено, страницы перевернуты, а ностальгия пройдет. Иных вариантов просто не существует.

В дверях звякнул ключ, и Женя заставила себя встряхнуться, поднимаясь навстречу подруге.

– Ты уже дома? Что-то случилось? – Света уставилась на женщину, с недоумением рассматривая забинтованную руку.

– Мамочка! Ура! Я так и знал, что ты сегодня придешь пораньше!

Уткнулась в шелковистую макушку, ощущая, как смыкаются на пояснице маленькие ручонки. Поцеловала в обе щечки, разрумянившиеся от свежего воздуха. И кого только пыталась убедить в том, что все забыла или скоро забудет? Разве это возможно, когда рядом такие похожие глаза ее самого дорогого человечка?

– А как же ты? – выдохнула охрипшим голосом, цепляясь за насквозь мокрую футболку, когда поняла, что Антон собрался уходить.

– Это была твоя очередь, солнышко… Я принесу еду, пока еще все горячее.

– Прямо сюда?

– Почему нет? Выберешь, что тебе понравится.

– Даже так? – девушка едва скрывала улыбку на воспаленных, зацелованных губах.

– Ну да… Есть каре ягненка, пицца и ростбиф. Если не понравится, еще что-то закажем. Только придется подождать.

– Не хочу ждать, – ее почти слепило от удовольствия, от превзошедшего смущение восторга и от умиления при взгляде на отчаянные попытки Антона сдержаться. – Я выбрала.

– Да? – он выпрямился, заставляя опять участиться дыхание: сквозь тонкую ткань видны все мышцы, каждый изгиб совершенного тела. Такой мокрый… и голодный… – И  что же?

– Тебя…

***

Горько вздохнула, вырываясь из плена воспоминаний. Это уже неважно… Пусть он будет любым: горячим, жадным, милым, нежным до умопомрачения… с кем-то другим. Не с ней. Все пройдено, страницы перевернуты, а ностальгия пройдет. Иных вариантов просто не существует.

В дверях звякнул ключ, и Женя заставила себя встряхнуться, поднимаясь навстречу подруге.

– Ты уже дома? Что-то случилось? – Света уставилась на женщину, с недоумением рассматривая забинтованную руку. – Мамочка! Ура! Я так и знал, что ты сегодня придешь пораньше!

Уткнулась в шелковистую макушку, ощущая, как смыкаются на пояснице маленькие ручонки. Поцеловала в обе щечки, разрумянившиеся от свежего воздуха. И кого только пыталась убедить в том, что все забыла или скоро забудет? Разве это возможно, когда рядом такие похожие глаза ее самого дорогого человечка?