Вдоль вымощенной крупным желтым камнем и чуть обледенелой дороги с обеих сторон тянулись двухэтажные дома серо-песочного цвета с плоскими крышами. Обнесенные налипшим снегом, с узкими, но высокими окнами с распахнутыми ставнями, со множеством пристроенных крылец и увешанные не горящими железными фонарями – нельзя сказать, что встречающий вид был печальным или же неуютным. Однако понурые и тусклые краски, что заглушила собой зима и разбавляли снежные заносы, ледяные ветры и померкшее небо, явно уступали бы летним или же весенним. По парадному двору, не отличавшемуся особым простором и размахом, туда-сюда торопливо сновали облаченные в военные одежды люди – поблизости стоял солдатский учебный гарнизон. И все же такая оживленность казалось странной.

– Зачем так много солдат? – присвистнул Стьёл, с неподдельным интересом разглядывая серьезные и бездушные лица прошедших мимо лучников и их ярко-алые плащи с вышитым королевским гербом. – Целая тьма. Их тут еще больше, чем снаружи.

– Да уж, и правда многовато что-то. Разве где-то проблемы? – Или вопрошающе посмотрела на Кирта, но тот только отрицательно покачал головой.

– Не знаю. Не слышал, чтобы кто-то сцепился или что-то не поделил, тем более здесь, иначе бы нас вряд ли пустили внутрь. Надеюсь, ничего серьезного, а то я пока сыт по горло приключениями, меньше всего хочется снова оказаться в какой-то заварухе. Лучше в теплой постели, но сначала неплохо бы залезть в горячую воду – от меня несет, как от собаки.

– И выглядишь ты так же, – уколол Одил, мгновенно отпрянув от Тафлера, почувствовав, что шутку едва ли оценят.

Простых же жителей на переднем дворе по пальцам можно было пересчитать – вся будничная суета и шум царили в глубине города, которая в одночасье накрыла путешественников, стоило им оказаться ближе к центральной площади. Масса уличных лавок, мелких и покрупнее конторок и бакалей, торговых и увеселительных заведений, пекарен, объятых пряными ароматами и запахом горячего хлеба. Дома в этой части Шадиона не слишком разнились с теми, что остались позади, разве что этажей имелось больше и крыши смотрели ввысь острыми коньками. Теснились постройки так, что между ними едва ли оставалось пространство, чтобы пробраться, и казалось, стены одних домов наползали на другие, образуя окаменелый водопад. Особенно это бросалось в глаза там, где жилища возвышались на подъемах и уходили дальше, к самому дворцу – город стоял на холмистой местности, на той части, где прежде когда-то высились величественные Зеленые горы. Но как однажды их создала природа, так она же их и уничтожила: земли в центре континента раньше часто «говорили», гудели, их трясло, будто в лихорадке. И горы, окольцовывающие цветущие холмы, постепенно стали терять свою монументальность, лишаясь кусков собственной каменной плоти, которую, казалось, ничем нельзя было взять или разрушить. И окончательно они пали, рассыпавшись на куски и провалившись в земную утробу, в ночь черной луны. Случающейся раз в сотню лет, снимающую слепую тень с границы между мирами, позволяющей с легкостью дотянуться тьме до людей, и принесшей с собой тогда не только невиданную бурю, но последнюю мощную тряску. Разумеется, многие увидели в таком необычном совпадении не иначе как знамение, что все именно так и должно быть. От Шадиона, возведенного спустя какое-то время на том самом месте, к незаселенным просторам и пашням по сей день тянулась глубокая расщелина, разлом, как главное напоминание о прошлом. Здешние мудрецы – прошедших и настоящих дней – в один голос твердили, что в этом и есть сила и даже защита краев, и пытаться как-то засыпать или спрятать расщелину не стоит. И они были правы: по всему континенту время от времени случались разрушительные бури, вспыхивала невыносимая и иссушающая все вокруг жара, бывали и падёж скота, и повальная порча урожая, и даже странные болезни, накрывавшие собой целые деревни. Но только не в самой Веланвии или же Тронте. Все напасти – творимые ли природой или богами – словно обходили стороной центральные провинции, позволяя жившим там людям чувствовать себя в полной безопасности и спокойствии. Но у всего и всегда есть две стороны: даже в столь безмятежных на первый взгляд местах не удавалось избежать и скрыться от того, что могли совершить человеческие руки. И торговля контрабандой и чем-то запрещенным было наименьшим из всех возможных земных зол. Порой случались кражи, драки или же нечто гораздо худшее, когда проливалась чья-то кровь.