Мефистофель, значит…

«Позволь себе хоть раз в жизни поступить так, как ты хочешь. Отпусти себя. Прими решение самостоятельно. Без мамы и папы, которым явно ВИДНЕЕ, как лучше будет тебе».

Следом прилетело еще одно сообщение. С новой страницы. Это можно записать в жёсткий сталкеринг? Или пока что это мягкий? Какова моя степень принятия пиздеца, что свалился мне на голову?

Я снова отложила телефон и попыталась успокоиться, но дверной звонок прервал мои попытки выдохнуть. Встрепенувшись, медленно подошла к двери и осторожно посмотрела в глазок. ОПЯТЬ КУРЬЕР.

Дрожащими руками я провернула щеколду и снова увидела молодого паренька с немаленькой такой коробкой. Слава богу, на этот раз был совсем другой человек. Странный щекочущий трепет снова хлынул по телу, но я попыталась натянуть на лицо нейтральную маску. Если снова подарок от Паши, то выкину даже не глядя на содержимое.

—Вяземская? — учтиво переспросил курьер, и я молча кивнула, всматриваясь в немаленькую коробку в его руках.

Он с улыбкой протянул мне ее, и я сразу поняла, что там что-то довольно тяжелое.

—Распишитесь тут, — сунул мне бланк, и я черканула каракулю, после чего медленно прошла в квартиру наперевес с коробом, наполненным не иначе как кирпичами.

Отправителя не было, и на секунду в мой больной мозг пришла одна странная идея о возможном авторе такого подарка. Разумеется, очень быстро я смела ее метлой, уложила подарок на пол и медленно сняла розовый бант. По спине снова скользнуло едва заметное жутковатое предчувствие.

Я подняла крышку и осторожно отложила ее в сторону. Сверху была гофрированная бумага нежно-розового цвета, а под ней пальцы уверенно прощупали что-то, усыпанное пайетками. Слегка поддев подарочную бумагу, я рассмотрела платье…блестящее черное, переливающееся в дневном свете моей комнаты так, словно я прожектором на него светила. Оно точно мне подойдет идеально, ведь даже на глаз прослеживалось уникальное соответствие моим размерам. Будто шили на заказ. Вот только я узнала этот бренд, один из очень дорогих, даже у меня сначала возникали сомнения, прежде чем хоть что-то там купить, а семью Вяземских нельзя назвать бедными.

«Окажешь мне любезность надеть его?» — написано на записке каллиграфическим почерком. Буквально от руки и может даже перьевой ручкой. Я прощупала дорогую тисненную бумагу с именем бренда и наконец-то выдохнула. Оказывается, все это время в легкие не поступал кислород. Из какого ты века, Мефистофель?

В коробке была сумка, идеально подобранная в тон платью, туфли аж две пары на выбор, и невероятной красоты маска без перьев и прочей мишуры, но вместо этого инкрустированная мелкими камнями, что издалека смотрелись сияющим бриллиантовым кружевом. Пальцы порхали по этой красоте, и тогда я поняла, что это не просто имитация.

Это бриллианты.

Осторожно сложив все в коробку, я отошла от нее как от прокаженной, как от ящика Пандоры. Ощущая безумное сердцебиение, снова и снова то подходила к подарку, то уходила прочь. Теперь в моей квартире было два раздражающих фактора: цветы и эта коробка. Только от последней меня еще и вело в странном наслаждении…

К шести вечера я довела себя до ручки вечными пересмотром то платья, то сумки, а потом очередным закрытием подарка. Нет не пойду. А может сходить? Да ладно, он не причинит вреда.

Я хочу увидеть? Не хочу знать! Надо уехать подальше от этого ненормального. Рассказать отцу? Позвонить в полицию? Не стоит, наверное. Взгляд снова косился на коробку, потом на цветы, а следом на мои дрожащие руки.