— Дело в конфликте интересов.

— Спасибо, что сжалились, — облегченно бормочу. — Простите, что?! — как только я понимаю, что она сказала и кто может быть к этому причастен, у меня брови взмывают к линии роста волос.

— Мы не можем вести дело, связанное с вашим супругом, — продолжает заговорщически шептать она.

И как я раньше не догадалась? Ну конечно, конечно, это почерк Басманова! Он же не дебил, явно догадался, куда я могла пойти, не рассказав ему о своих планах.

И решил меня погонять по городу, заранее дав всем инструкции, держать меня в темноте, относительно настоящей причины, почему со мной не хотят работать.

Ну-у-у-у гад! Задушу голыми руками, родная бывшая жена не признает!

— Но я — не он, — пытаюсь донести до сотрудницы адвокатской фирмы. — Вы понимаете, что это абсурд и нарушение закона? У нас не феодальное средневековье, когда за женщину решает ее муж!

— Те мне менее, — мотает головой она, — ситуация исключает наше участие. Мы оставляем за собой право выбирать, с какими кейсами работать, и, к сожалению, как я уже сказала…

— Не утруждайтесь, я помню, что вы мне говорили, — перебиваю ее, чувствуя, что гнев только возрастает. — Боже праведный, — я на мгновение прикрываю веки, — я его прибью.

— Что, простите? — глаза девушки округляются, видимо, лицо у меня далеко от дружелюбного.

— Да так, — надеваю туфли, из-за мозолей шумно втянув воздух через зубы, выпрямляюсь и задаю вопрос, на который даже не надеюсь получить ответ: — Есть хоть кто-то из ваших коллег, кому не пришел приказ от Басманова? Или этот мир окончательно прогнил?

Уж не знаю, смилостивилась надо мной сердобольная девушка-секретарь, или кто-то свыше мне помог, но она нацарапала на листке бумаги адрес.

Я отправилась туда сразу же, правда, не на своих двоих, а на такси, так как ни сил, ни надежды не осталось.

Постучусь в еще одну закрытую дверь, а потом поеду домой и буду думать. Не сдамся!

— Чего такая кислая, а, Лен? — Олег встречает меня на пороге нашего красивого и уютного дома, в который я вложила всю себя.

Каждый цветок, горшок, клумба — я каждую деталь пропускала через свое сердце.

А теперь смотрю на все это и понимаю, что никакой, даже самый цветущий сад и ухоженный дом, не будут радовать, когда душу тяготит распад семьи, в которую я так верила.

Он просто убил меня своей изменой, что оказалась громом среди ясного неба.

— Где Стефа? — небрежно бросаю, проходя мимо его громадной фигуры.

Он уплетается следом за мной.

— У сестры, — слова Басманова заставляют меня остановиться как вкопанную. — Я предупреждал тебя, что отвезу туда дочь.

— Все-таки сделал по-своему, да? — смотрю на него через плечо.

— Я сделал как следовало. Семья для этого и существует, чтобы помогать в трудную минуту, — отчеканивает он, пронзая меня взглядом своих строгих глаз.

Ох как завернул, рифмоплет.

Хмыкнув ему в лицо, скидываю туфли и прихрамывая, бреду на кухню за аптечкой.

— Что с тобой? — настороженно спрашивает Олег и идет за мной на кухню. — Ты поранилась?

— Таня знает, что ты отправил к ней нашу дочь, потому что попался на измене с Сашей Басмановой? — достаю из аптечки упаковку с пластырями и направляюсь к ближайшему стулу.

Я не знаю, откуда у меня берутся силы на это смертельное спокойствие, но Басманову оно встало костью в горле. Он жадно следит за каждым моим движением.

— Не называй ее нашей, — он выделяет это слово, — фамилией.

— Смешно, — сажусь и открываю упаковку. — Сам-то ты ее перед случкой сам Басмановой называл, еще и с нескрываемым удовольствием.

Оттого, что я вспоминаю их тошнотворные аудиосообщения, пальцы зло разрывают картон, и пластыри вываливаются на пол.