– Доктор, кто я?

– А бог тебя знает, – Овсов присаживался на край кровати и принимался ощупывать, осматривать ноги, руки, суставы этого человека. – Сам-то не вспомнил?

– Если бы вспомнил, не стал бы спрашивать.

– И я не стал бы дожидаться твоего вопроса, если бы узнал, кто ты есть или кем ты был в прошлой жизни.

Овсов подсел к письменному столу, придвинул телефон. Но набирать номер медлил, все еще колеблясь, все еще не уверенный в том, что этот звонок необходимо сделать. Неслышно вошла Валя – он узнавал ее по легкому шелесту простыни за спиной. Остановившись сзади, она положила ему на плечо руку, а он молча и благодарно потерся об нее небритой щекой.

– Как там наш? Не пристает?

– Пристает.

– Уже? – радостно удивился Овсов, подняв голову и встретившись с Валей взглядом.

– С вопросами пристает.

– Все его вопросы я знаю.

– Костыли сегодня попросил.

– Будут ему костыли. Все будет.

– Говорит, где-то я тебя уже видел...

– Понятно... Это он вспомнил о том, что он мужик. Тоже неплохо для начала, как ты думаешь?

– Наверно, – Валя передернула плечами. – Хочешь кому-то звонить?

– Да есть у меня один дружок. В прокуратуре работает.

– А ему-то зачем? Что-нибудь случилось? – Легко вспрыгнув, Валя села на подоконник.

– Ты не забыла, что у нашего крестника в спине была хорошая ножевая дыра? Ведь его привезли не с простой автомобильной аварии... Это преступление.

– Ну и пусть возятся, Степан Петрович! Тебе-то что?

– Вот позвоню, и пусть возятся, – в голосе Овсова прозвучало еле заметное раздражение.

– Я сказала что-то не то?

– Ты меня извини, конечно... Может, я из прошлых времен, а ты из нынешних... Может, где-то что-то у нас не стыкуется... Но знаешь, Валя...

– Давай-давай! – она поощрительно рассмеялась. – Вываливай!

– Видишь ли, Валя, может быть, ты поступаешь правильно... Сужая свои обязанности... Не служебные, нет, здесь у тебя все в порядке. Начальство нареканий не имеет. Ты сужаешь обязанности человеческие. Ты не вмешиваешься в дела, которые впрямую тебя не касаются.

– Это плохо?

– А я вмешиваюсь.

– Это хорошо?

– Валя, не надо заводиться... Я не осуждаю тебя и не хвалюсь. Я просто объясняю разницу. И невмешательство может быть хорошим, и вмешательство может оказаться неуместным. Но как бы там ни было – я вмешиваюсь.

– И оказываешься в дураках!

– Полностью с тобой согласен, – улыбнулся Овсов, снимая напряжение. – Но я согласен десять раз оказаться в дураках, чтобы в одиннадцатый раз вмешаться кстати и своевременно. И потом... у меня есть козырь... Я не боюсь выглядеть дураком... Иногда мне это даже нравится.

– И такое бывает? – удивилась Валя.

– Видишь ли, миллионеру не страшно появиться в обществе в драном свитере – это никого не введет в заблуждение. Так и я... Мне не страшно впасть в дурь. Меня простят.

– Ты меня осуждаешь, – проговорила Валя.

– Упаси боже! – воскликнул Овсов и, поднявшись со стула, обнял девушку. – Я просто балдею от того, что ты не подлаживаешься, не стараешься выглядеть лучше, а ведешь себя так, как считаешь нужным. А то, как ты относишься ко мне... Вообще повергает меня в глупый восторг.

– Ну, спасибо, – Валя сделала попытку освободиться из его объятий.

– Валя, – проговорил Овсов, и в его голосе при желании можно было услышать и укор, и призыв к благоразумию, и раскаяние, и объяснение в любви.

– Ладно, замнем для ясности, – сказала она несколько грубовато, но легко. И оба перевели дух – опасный порог в разговоре благополучно миновали. Уже выходя, отодвинув простыню в сторону, она обернулась. – Звони своему прокурору. Он тут нам такое устроит...