Концепция Б.Д. Грекова получила признание профессионального исторического сообщества и советского государства, имеет сторонников и последователей в современной историографии [9]. Однако ее некоторая схематичность осознавалась уже при жизни ученого, в частности С.В. Юшковым, указавшим на значительные секторы общественной жизни Древней Руси, которые не вмещались в сословно-классовые контуры государства, очерченного Б.Д. Грековым [10].
С позиций современной науки, с учетом ее реальных достижений, значительного расширения источникового, в первую очередь археологического материала, концепция Б.Д. Грекова тем более не может считаться исчерпывающей, что, впрочем, нисколько не умаляет ее значения. Именно благодаря усилиям академика Б.Д. Грекова в советской историографии начинают разрабатываться новые актуальные проблемы хозяйственной деятельности восточных славян, типологизация их общественных объединений и многие другие.
В то же время невозможность объяснить с позиции ортодоксально классового подхода наличие в древнерусском обществе свободных от частновладельческой эксплуатации общин вызвала появление нового концепта так называемого «государственного феодализма», впервые сформулированного в трудах академика Л.В. Черепнина [11]. Теория «государственного феодализма» и ее разработка многими отечественными историками способствовали некоторому расширению исследовательского поля проблем становления древнерусской государственности. В частности, была преодолена тенденция, идущая еще от работ Н.П. Павлова-Сильванского, предполагавшая унификацию процессов структурирования феодального общества на Востоке и Западе Европы на основе вассально-ленной системы [12]. Данный подход оказался устойчивым и в советской науке. В завуалированном виде он присутствовал в концепции Б.Д. Грекова и имел тенденцию к отождествлению с буквально понятым формационным «псевдомарксистским» подходом, с его гипертрофированной тягой подменять «общее» по сути «тождественным» по форме и почти полным игнорированием «особенного».
Кроме того, признание государства «коллективным феодалом» вроде бы способствовало некоторому расширению его сословно-классовых рамок. Но на этом этапе развития историографии Киевской Руси преодолеть инерцию ортодоксального марксизма не удалось. Прямые и косвенные указания источников на активность славянского самоуправления и реальную практику его участия в организации государственного управления домонгольской Руси настолько расходились с общепризнанным пониманием «классового подхода», что в качестве претендента на роль «коллективного государства» в специальной литературе стали рассматриваться те или иные механизмы «окняжения земли» [13].
Некоторое оживление дискуссии вокруг проблем древнерусского общества и государства происходит в 1960-е гг. В этот период, условно обозначаемый в современной литературе как «оттепель», началась одна из первых атак на марксистскую методологию, в основном с позиций субъективизма [14, 14]. На первый план в исследованиях выходят специфические черты общественного уклада народов, вроде бы не соответствующие упрощенно понимаемому формационному подходу, что теоретически могло привести к его некоторой корректировке. Поскольку и в странах Западной Европы класс феодалов в качестве нормативно оформленного привилегированного сословия возникает не ранее реформ Карла Мартелла и Карла Великого, создать на базе ленинского определения «теоретический конструкт» образования раннесредневекового западноевропейского феодального государства ранее VII–VIII в. н. э., не нарушив при этом законов формальной логики, представлялось весьма проблематичным. Эти сомнения наиболее открыто и последовательно были высказаны известным ученым Л.В. Даниловой, обобщившей некоторые итоги дискуссии о так называемом азиатском способе производства: «…Не может быть объяснена целая историческая эпоха, лежащая непосредственно за первобытностью и отличающаяся, с одной стороны, наличием социального неравенства и государства (существовавшего, разумеется, в его первоначальных, примитивных формах), а с другой –